Сью Герхард - Как любовь формирует мозг ребенка?

Мой собственный опыт заботы о моих детях, пока они были совсем маленькими, был таким же культурным шоком, как его описывает Рейчел Каск. Моя активная жизнь работающего человека сменилась длинными днями, которые проходили как в замедленной съемке, пойманные в ловушку младенческой жизни. Я кружила вокруг своего малыша, поглощенная его потребностями — пытаясь одновременно с этим, буквально как фокусник, жонглирующий мячами, поддерживать чистоту в доме, приготовить ужин, выбраться из дому и найти других взрослых людей, с которыми можно было бы пообщаться. Жизнь с ребенком задавала свой ритм, отличный от ритма той шумной, занятой жизни в офисе, к которой я привыкла, общаясь с коллегами, разбираясь с бумажной работой, телефонными звонками, офисной техникой. В самом начале это было похоже на жизнь под водой, в удивительном, слабо освещенном аквариуме, когда ты изо всех сил пытаешься двигаться быстрее и сделать хоть что-нибудь.

Я обнаружила, что в этом Мире Младенцев никто не знает и никому нет дела до того, что ты думаешь, что ты сделал или кого ты любил. Ты просто становишься «мамой с ребенком». Эта роль включает в себя все те стороны личности, которыми ты обладала или хотела бы обладать. Для многих женщин это невыносимо. Для других это приятный мечтательный мир, который им не хочется покидать, в котором они освобождены от груза необходимости настойчиво чего-то достигать. Но, наверное, для многих женщин, которые идентифицировали себя с ролью, которую они играли в мире занятых, работающих людей, очень непросто приспособиться к новым условиям. Так как возможности реализовать себя в мире работающих людей для женщин все расширяются, многим достаточно сложно сопротивляться давлению прежней роли. На протяжении последних нескольких десятилетий все растет число тех женщин, которые совсем недавно стали матерями, но возвращаются на работу и оставляют своих малышей заботам других людей, несмотря на то что при этом они могут чувствовать себя разрывающимися на части от этого и ужасно скучать по своим детям, пока они на работе.

Такое состояние дел поддерживается политиками. Отпуска для ухода за детьми для матерей и отцов очень коротки и не гарантированы всем работающим людям. Эти отпуска основаны не на нуждах ребенка, а являются неким жестом, чтобы дать родителям время оправиться от эффекта встречи с новорожденным. Они торопят родителей скорее выходить на работу. В действительности различные программы в США и Великобритании гораздо более активно пропагандируют раннее возвращение матерей-одиночек на работу, чем заботу о своем ребенке и обращение за государственным пособием. Это дает всем женщинам понять, что ценность материнства совсем не высока, что важна только общественная роль женщины.

Однако ситуация может измениться. Формируется новый тренд среди высокооплачиваемых женщин, работающих в корпорациях, покончить с прежней жизнью, чтобы быть с ребенком. Если верить журналистке Дженис Тернер, то образ затянутой в строгий костюм женщины, всегда при ежедневнике, но при этом недавно родившей ребенка, выходит из моды. Вот как она говорит об этом: «По правде говоря, образ “пришлите-мне-срочно-факс-в-Портленд”» становится таким же устаревшим, как и химическая завивка» («Гардиан», 28 марта 2003). Разумеется, многие молодые матери часто осознают, что больше всего им хочется быть рядом с обожаемыми младенцами, но чувствуют, что если они не вернутся на работу по истечении трех или шести месяцев, то разочаруют окружающих, ведь женщины так мучительно боролись за право на равный труд с мужчинами, и за то, что к ним можно относиться как к профессионалам, и за то, что им должны платить равные с мужчинами зарплаты. Они также могут потерять свое место на карьерной лестнице.

Некоторые женщины также могут быть движимы финансовой необходимостью продолжать работу. Как бы то ни было, исследования показывают, что если женщине предоставить свободу выбора, то большинство предпочтут делить родительство и частичную занятость (Ньювел, 1992). Кажется, по иронии судьбы, после всех тех изменений, которые претерпело положение женщины на протяжении веков в западных обществах, в конце концов женщины хотят того, что наши предки принимали как должное: быть всем понемногу — быть частью социальной группы и выполнять какую-то работу, при этом наслаждаться заботой и воспитанием своих собственных детей.

Очень похоже, что и детям нужно это же, несмотря на то что, возможно, их никто никогда не спрашивал. В этой книге говорится в большей степени о потребностях детей в том возрасте, когда они не могут выступать от собственного имени. В прошлом некоторые феминистки, например Стефани Лоулер, противились представлению о таких «потребностях», утверждая, что «потребности» политизированы и что потребности определяются социумом, а не являются внутренне присущими. Как и многие до нее, она возражала против определения хороших матерей как тех, чьи собственные потребности «совпадают с потребностями ребенка», в то время как они сами «становятся невидимыми вне их способности отвечать этим потребностям» (Лоулер, 1999:73). Ее протесты звучат вполне искренне в контексте нашего современного социального устройства. Так или иначе, но современные условия материнства, в которых женщины принуждаются к изоляции от детей, отрезанные от нормального социального взаимодействия, никаким образом не являются неизбежными. Проблема не в ложных «потребностях», проблема в том, как мы вокруг этих потребностей организуем свою жизнь и как эта организация превращает их в тиранию.