Фриц Ланге - Язык человеческого лица

Если сравнить череп орангутанга (рис. 9) с человеческим черепом и проследить развитие современных людей от их предков (рис. 10), то можно видеть, что при развитии от животных к пра-людям и от пра-людей к людям современным (рис. 11) мозговая часть черепной коробки все увеличивается, тогда как челюсти неуклонно сокращаются, занимая в черепе современного культурного человека достаточно скромное место.

Рис. 9. Череп взрослой мужской особи

Рис. 10. Череп пра-человека (череп мужчины орангутанга (по «Антропологии» Мартина). «Ла Ферраси», музей г. Бойла).

Современный культурный человек в силу своего более интеллектуального развития не нуждается больше в огромных челюстях для разжевывания пищи. Поэтому для культурного человека характерно значительное развитие мозговой части черепной коробки и слабо развитые челюсти. Для пра-человека, находящегося на стадии развития дикаря, все наоборот: небольшая мозговая часть черепной коробки и большие челюсти с мощными зубами.

Выраженность мозговой части черепной коробки и незначительное развитие челюстей говорит о высоком развитии мозга, тогда как мощные челюсти и небольшая мозговая часть черепной коробки о застывании в «диком» состоянии. Если мы находим эти признаки у всех или почти всех членов какой-либо расы, то мы получаем существенные физиогномические основания для оценки этой расы. Но нужно быть очень осторожным при обнаружении этих признаков у отдельного индивидуума. Чем больше мозговая часть черепной коробки, тем больше мозг. Это очевидно. Мы знаем, далее, что мозг европейца больше, чем у представителей низших рас. Внутри одной и той же расы мы находим, что представители интеллектуального труда обладают более развитой мозговой частью черепной коробки и, соответственно, большей массой мозга, чем представители физического труда. Матигла нашел у поденных рабочих средний вес головного мозга около 1410 грамм, у лиц, занятых физическим трудом, — 1450 грамм, и у высших служащих, врачей и т. и. — около 1500 грамм (цитирую по Мартину). Эти наблюдения говорят, казалось бы, о том, что с большим объемом мозговой части черепной коробки и с большим объемом мозга автоматически связана и духовность, интеллигентность человека. Но все не так просто. Однако можно было бы думать, что вследствие интенсивной интеллектуальной работы наступает гипертрофия о тдельных частей мозга, как это происходит при постоянной работе какой-либо мышцы, и этот рост мозга влияет и на черепные кости. Кости черепа в первые двадцать лет жизни гораздо более пластичны, чем обычно предполагают.

Насколько велика пластичность детского черепа, часто убеждаются ортопеды. Когда стерно-кляйдо-мастоидеус укорочена и вследствие этого формируется кривошея, то сильное растяжение мышцы тормозит развитие всей больной половины лица, в то время как здоровая сторона развивается нормально. Возникает выраженная асимметрия лица. Средняя линия проходит не прямо, но по дуге, выпуклость которой направлена в сторону здоровой половины лица. Если укороченную стерно-кляйдо-мастоидеус вовремя перерезать и, таким образом, удлинить, то давление на черепные кости больной половины в течение трех-четырех лет прекращается и болезненная асимметрия лица исчезает. Кривошея является, как правило, врожденной. Иногда бывает так, что кривошея развивается в возрасте 12–13 лет. Тогда, несмотря на поздний возраст, развивается лицевая асимметрия. Все это свидетельствует о большой пластичности костей черепа в детском возрасте (рис. 12 и 13).

Рис. 11.Череп взрослого европейца(по «Антропологии» Мартина).

На предположении о пластичности крышки черепной коробки Галль построил свою физиогномику. Он полагал, что отдельные душевные функции локализованы в совершенно определенных участках головного мозга, и при интенсивном развитии, например, полового влечения, любви к детям, понимания музыки и т. д. соответствующие участки мозга оказываются гипертрофированы и крышка черепа на этом месте выпячивается.

Поэтому путем ощупывания крышки черепа можно — согласно учению Галля — разгадать душевный склад и характер человека. Врачу, знакомому с современными представлениями о топографии мозговых центров, достаточно беглого взгляда на «шахматную доску» Галля, чтобы понять, что его учение неприемлемо. Непонятно даже, как в свое время это учение могло привлечь к себе всеобщее внимание. Долгое время этим занятиям посвятил себя даже сам Гёте. Но наибольшее влияние учение Галля оказало на искусство своего времени. Чтобы констатировать у известных людей все центры Галля, реальной величины их лбов, как правило, не хватало, так что художникам приходилось увеличивать им лбы. Классическим примером может служить бюст Гёте работы Давида (рис. 16). Сравнение бюста Гёте работы Давида с изготовленной Шадо в 1816 г. посмертной гипсовой маской Гёте (рис. 17) показывает, какое отрицательное влияние на искусство имела теория Галля. В то же время было бы неверным отказывать теории Галля во всяком положительном смысле. Идея, что определенные душевные функции представлены топологически определенными центрами коры головного мозга, была для своего времени новой.