Фриц Перлз - ГЕШТАЛЬТ-ПОДХОД и СВИДЕТЕЛЬ ТЕРАПИИ

Как уже было сказано, невротик – это человек, который сам себя прерывает. Все школы психотерапии принимают этот факт во внимание. Фрейд фактически также основывал свою терапию на признании этого феномена. Из всех возможных форм прерывания себя он выбрал одну, которую называл «цензурой». Он предлагал пациенту не прерывать свободное течение своих ассоциаций. Но он также предполагал, что цензура находится на службе смущения (embarrassment), поэтому он предлагал пациенту «не смущаться». И как раз посредством этих двух табу он прерывал переживание пациентом своего смущения и своей разобщенности с самим собой. Результатом оказывалось лишение чувствительности, неспособность пережить собственное смущение, или даже (это в еще большей степени относится к пациентам райхианской терапии) попытка сверхкомпенсировать это наглостью.

В терапии следует заниматься не материалом, подвергшимся цензуре, а самой цензурой, той формой, которую принимает прерывание себя. Опять же, мы не можем работать изнутри наружу, мы можем двигаться только от поверхности внутрь.

Терапевтическая процедура (которая является восстановлением себя посредством интеграции отторгнутых, диссоциированных частей личности) должна привести пациента к такому положению, когда он уже не прерывает себя, то есть когда он перестает быть невротиком. Как мы можем сделать это, не впадая в ошибку прерывания самого прерывания?

Как мы отметили, фрейдовское предложение «не осуществлять цензуры» само по себе является цензурой над цензурой, прерыванием процесса осуществления цензуры. Нам же следует заметить, как осуществляется каждое прерывание, и иметь дело с этим «как», а не с тем цензором, который постулируется фрейдовским «почему».

Если мы имеем дело с прерыванием как таковым, мы обращаемся к непосредственной клинической картине, к реальным переживаниям пациента. Мы имеем дело с поверхностью, которая нам предъявляется. Нам нет необходимости догадываться и интерпретировать. Мы слышим прерывание предложения или замечаем, как пациент сдерживает дыхание, или мы видим, что он сжимает кулаки, или дергает ногой, как бы собираясь ударить кого-то, или мы видим, как он прерывает контакт с терапевтом, глядя в сторону.

Сознает ли пациент эти прерывания себя? Это должно быть нашим первым вопросом к нему в такой ситуации. Знает ли он, что он делает? По мере того, как он в большей степени сознает, каким образом он прерывает себя, он неизбежно будет в большей степени сознавать, что именно он прерывает.

Как показывает наш пример, когда пациент смог сосредоточиться на своем прерывании – головной боли, он обнаружил, что использовал этот механизм для того, чтобы прервать собственный плач. Этот пример показывает, что посредством концентрации на самом прерывании, – на его «как», а не «почему», – пациент приходит как к сознаванию того факта, что он прерывает себя, так и к сознаванию того, что именно он прерывает. Он также оказывается способным растворить свои прерывания, прожить и завершить незавершенные переживания.

Невротические механизмы Интроекции, проекции и ретрофлексии сами либо являются механизмами прерывания, либо – как часто бывает – развиваются как реакция на прерывания, осуществляемые извне. В нормальном процессе роста мы учимся посредством проб и ошибок, проверяя свою жизнь и свой мир настолько свободно и без прерывания себя, насколько возможно.

Представьте себе котенка, влезающего на дерево. Он занят экспериментированием. Он добивается равновесия, проверяет свою силу и ловкость. Но что было бы, если бы кошка-мать не оставила его в его экспериментировании, настаивая, чтобы он немедленно спустился, и шипя, например:

«Ты можешь сломать себе шею, противный котенок!»? Это настолько же отравило бы котенку удовольствие, насколько и затруднило бы его развитие. Но кошки, разумеется, не ведут себя столь глупо; заботу о безопасности они предоставляют людям.

Напротив того, кошка, как любое другое животное и любой чувствительный человек, полагает сущность воспитания в том, чтобы способствовать переходу от стремления опираться на окружающих к способности опираться на себя. Новорожденный котенок не может ни накормить себя, ни защитить, ни передвигаться. Для всего этого ему нужна мать. Но он создаст себе средства для всего этого, частично посредством развития врожденных инстинктов, частично благодаря внешнему обучению. Для человека переход от опоры на окружающих к опоре на себя, разумеется, сложнее. Необходимо принять во внимание потребность менять пеленки, одеваться, готовить пищу, выбирать профессию или приобретать знания.