Ольга Маховская: Как спокойно говорить с ребенком о жизни, чтобы потом он дал вам спокойно жить

Потому что все когда-нибудь немножко болеют, немножко устают или совсем чуть-чуть грустят. Можно попросить своего малыша: «Детка, скажи мне что-то ласковое. Я так устал!», «Помоги-ка передвинуть этот стульчик. Без тебя бы я не справилась. У меня много дел, и мне нужен хороший помощник вроде тебя!». Или: «У меня болит голова. Кто положит мне свою маленькую волшебную ручку на лобик?»

Но это никогда не происходит само собой! Дети вначале играют сами с собой. Воспитатели младших групп для трехлеток знают, что 25 малышей нуждаются каждый в своей игрушке, потому что играть сообща они еще не могут. Уже спустя год они начинают охотно играть в простые ролевые игры под руководством взрослых Именно в этот момент и нужно не просто формально объединять детей одним сюжетом, но и рассказывать, с повторами, как чувствуют себя все участники игры. Говорить о состояниях, эмоциях и переживаниях нужно прямо, четко формулируя: «Она плачет», «Он радуется», «Она веселится», «Он прыгает от радости до потолка!».

Некоторое преувеличение в выражении эмоций убедит малыша в реальности чувств героев. Вспомните, как они сопереживают клоунам в цирке. А ведь клоуны и их поведение – прямое воплощение гипербол: большой, до ушей, улыбающийся рот, огромные удивленные глаза, бровки домиком, парик лохматый, неестественного цвета. А каких размеров шапки; шляпы; береты; цилиндры? Клоунская традиция как раз рассчитана на малышей 3–6 лет, чтобы они не скучали в цирке, между номерами для взрослых. Клоун делает то, что веселит малыша, – падает, кувыркается, теряет пуговицы, играет на странных инструментах. И всегда выражение у него на лице нарисовано. Дети еще не улавливают нюансов в эмоциях. Они обязательно научатся этому с вашей помощью, но потом. А пока они и сами рисуют крупные фигуры – круг лица, палки ручек и ножек, смеющийся или прямой рот… Кукольники, те, кто делает куклы для детских театров, знают эту особенность «укрупненного» детского восприятия, поэтому у каждой куклы есть свое особое выражение лица. Более того, руководители кукольных театров и детских студий обучают детей самостоятельно делать красивые и разные куклы. Это прекрасный психологический тренинг для малышей.

Барби в качестве единственного кукольного экспоната плоха тем, что у нее мелкие черты лица. При всем разнообразии мастей «гламурных» кукол для малышей они все на одно лицо. И поэтому вроде как без лица. Девочки охотно одевают-раздевают своих иностранных гостей, но играть в Барби практически не с кем. Принцессы могут только повелевать и принимать восторги. Они – существа без эмоций и собственного лица – обречены на одиночество.

Еще один недостаток мира дорогих игрушек в том, что ребенок получает их с уже готовым функционалом. Ему не приходится конструировать свои миры, придумывать персонажей из подручного материала. Напротив, обеспокоенные новыми стандартами чистоты, мы ругаем детей, когда они приносят в дом желуди, листья, грязные игрушки, песок в ведерочке. Этому теперь нет места в доме, а значит, и в психике ребенка. Предметы, которые могут играть роль разных игрушек, удаляются из детского воображения как ненужный хлам. Ребенку больше нечего придумывать, строить и перестраивать. Ему больше не нужно воображение. Ему остается только пользоваться. Вместо творцов мы растим разумных, рациональных пользователей. То есть потребителей! Я никак не могу избавиться от одного детского страха. Если следующее поколение вырастет поколением потребителей, кто же будет все это счастье производить? Только дети из бедных малообразованных слоев? Мир, в котором бедные искусные пашут на богатых и ленивых, уже был, всё это плохо заканчивалось. Так и видится война полчищ однотипных Барби в одинаково розовых платьицах против миллионов старых, потрепанных, но таких теплых кукол, кукол, в которые играли еще бабушки. Вы за кого?

Отметьте 10 наиболее близких вам утверждений.