Романов П.В. - Россия и Запад Том 1 - 2009

Особое недовольство у славян-язычников вызывало то, что христианство не допускало многоженства. Сам князь Владимир, согласно историческим свидетельствам, женское общество любил. Кроме пяти законных жен у него имелось множество наложниц: 300 в Выш-городе, 300 в Белгороде, 200 в селе Берестове. По выражению летописца, будущий святой «был несыт блуда», приводил к себе замужних женщин и девиц на растление.

Христианство отталкивало и привлекало Владимира одновременно. Чаши весов то и дело колебались. На одной чаше лежали земные соблазны. На другой — возможность прояснить важнейшие вопросы, остававшиеся без ответа в узких границах язычества.

Идолы ничего не говорили ни о сотворении мира, ни о том, что ожидает человека после смерти.

Как замечает Николай Карамзин, славянская вера

...освящая добродетель храбрости, великодушия, честности, гостеприимства... не могла удовольствовать сердца чувствительного и разума глубокомысленного.

Летопись рассказывает о проповеди, произнесенной одним из первых в Киеве христиан, когда к нему явились язычники, чтобы забрать сына: согласно жребию тому полагалось отправиться на заклание идолам. Отказавшись выдать свое дитя, христианин сказал:

У вас не боги, а дерево; нынче есть, а завтра сгниет! Бог один, который сотворил небо и землю, звезды и луну, и солнце, и человека, дал ему жить на земле. А эти боги что сделали? Сами деланные. Не дам сына своего бесам. Если они боги, то пусть пошлют какого-нибудь одного бога взять моего сына, а вы о чем хлопочете?

«Деревянные, деланные» да еще и «гнилые» языческие боги в конце концов разочаровали и князя. Согласно преданию, Владимир, решив отойти от язычества, чтобы сделать правильный выбор, внимательно выслушал представителей всех основных религий.

Сергей Соловьев справедливо замечает, что выбор веры есть особенность русской истории. Другим европейским народам не пришлось выбирать между религиями, христианская вера к ним пришла сама, чаще всего из соседского, уже крещеного дома. Не так дело обстояло с Русью, расположенной тогда большей частью на востоке Европы и граничившей с Азией, огромным и бурным котлом, где причудливо перемешивались суеверия и религии разных народов.

Недаром и Хазарскому царству, оказавшемуся в той же ситуации, правда чуть раньше, чем русским, пришлось делать точно такой же выбор между тремя религиями. Хазары предпочли тогда иудаизм.

Если верить летописям, тот религиозный «конкурс» русские язычники организовали очень тщательно. Для князя Владимира при вы* боре наиболее важными представлялись три критерия: во-первых, естественно, убедительность и привлекательность религиозной доктрины; во-вторых, внешняя сторона богослужения; и, наконец, вопрос личного удобства: чем-то князь готов был поступиться, а чем-то нет. История сотворения мира и человека, рая, ада, сказание о Всемирном потопе, ковчеге, изложение Нового Завета, конечно, произвели на воображение князя сильнейшее впечатление, но и о своих собственных грешных интересах он забывать не желал.

В отличие от Хазарского царства на Руси иудаизм поддержки не получил. Выслушав иудеев, князь поинтересовался, где их отечество. «В Иерусалиме, — ответили проповедники, — но Бог в гневе своем расточил нас по землям чужим». Ответ оказался неудачным. Владимир тут же отпарировал: «Как же вы, прогневавшие Бога, осмеливаетесь учить других? Мы не хотим подобно вам лишиться отечества».

Магометанство, напротив, показалось Владимиру необычайно соблазнительным уже хотя бы в силу разрешенного многоженства, но и здесь возникло несколько непреодолимых с точки зрения князя преград. Карамзин замечает:

Описание Магометова рая и цветущих гурий пленило воображение сластолюбивого князя; но обрезание казалось ему ненавистным обрядом и запрещение пить вино — уставом безрассудным. Вино, сказал он, есть веселие для русских; не можем быть без него.

Таким образом, Русь была в полушаге от того, чтобы стать мусульманской страной. Если бы это случилось, можно не сомневаться, что мировая история пошла бы иным путем.

Оставалось преодолеть еще одну историческую развилку — сделать выбор между православием и католичеством. Вряд ли Владимир осознавал, какую ответственность берет на себя, но сегодня, глядя с высоты веков на прошлое, можно с уверенностью утверждать, что по своей значимости этот выбор стал одним из главнейших в русской истории. Именно он и предопределил во многом дальнейшие отношения России и Запада.