Джон Брокман - Во что мы верим, но не можем доказать - Интеллектуалы XXI века о современной науке

Если мы верим, что сознание – результат сочетаний нейронов в мозге, это значит, что наши мысли, эмоции и воспоминания можно воспроизвести в движущихся игрушках, собранных из деталей конструктора Tinkertoy. Мозг таких игрушек должен быть очень велик, чтобы отображать всю сложность нашего мышления. Тем не менее создать такие механизмы вполне возможно, точно так же как люди научились создавать компьютеры, состоящие из 10 тысяч фрагментов «конструктора». В принципе, проявления разума можно усмотреть в узоре ветвей, в движении листвы, в стае птиц. Философ и математик Готфрид Лейбниц любил воображать машину, способную на сознательный опыт и чувственное восприятие. Он говорил, что даже если бы такая машина была размером с мельницу и мы могли бы войти внутрь, то обнаружили бы там «только части, ударяющиеся друг о друга, и ничего такого, что указывало бы на чувственное восприятие».

Если наши мысли и сознание зависят скорее не от реального содержания нашего мозга, а от структур, паттернов и отношений между его отделами, тогда мозг игрушки Tinkertoy способен мыслить. Если бы могли сделать копию нашего мозга, сохранив его структуру, но изменив материал, эта копия могла бы мыслить, как мы с вами. Такой, на первый взгляд, материалистический подход к разуму не лишает нас надежды на жизнь после смерти, трансендентность, общение с существами из параллельных вселенных и на существование самого Господа Бога. Кто знает, может быть даже игрушки Tinkertoy способны мечтать, искать спасения и благословения – и молиться.

Николас Хамфри – психолог-теоретик, профессор Лондонской школы экономики. Среди его книг – «Прийти в сознание», «История разума» и «Разум во плоти».

Я верю, что человеческое сознание – это магический трюк, предназначенный для того, чтобы одурачить нас и заставить поверить, будто мы живем в окружении непостижимой тайны. Кто же этот маг, и каков смысл этого обмана? Маг – это человеческий разум собственной персоной, и он возник в процессе эволюции посредством естественного отбора. А смысл обмана – поднять нашу уверенность в себе и вселить в нас чувство собственной значимости – чтобы мы ценили свою жизнь и жизнь других.

Если это так, то у нас есть простое объяснение тому, почему «трудная проблема сознания» столь трудна и для ученых, и для обычных людей. Естественный отбор заведомо подразумевал, что она будет трудной. Действительно, философы-мистики от Колина Макгинна до покойного Папы Римского Иоанна Павла II, преклонявшиеся перед чудом и объявлявшие, что совершенно невозможно понять, как в мозге могло возникнуть сознание, относятся к «трудной проблеме» именно так, как и хотел естественный отбор, – со страхом и трепетом.

Могу ли я это доказать? Очень сложно доказать любые адаптационные гипотезы о том, почему люди воспринимают мир так, а не иначе. А в этой ситуации есть еще одна ловушка. Если цель естественного отбора – сделать так, чтобы мы не могли найти ему рациональных объяснений, то он добился успеха. Точно так же он будет препятствовать любым нашим попыткам доказать, что сознание – дело его рук.

Тем не менее здесь есть «лазейка», в которую наука способна пробраться. Может показаться, что нельзя объяснить, каким образом мозговой процесс обладает качеством сознания. Может быть, это действительно необъяснимо. Но не исключено, что можно разобраться, как должен быть организован мозговой процесс, чтобы создать впечатление наличия этого качества. Ведь нельзя понять, почему 2 + 2 = 5, но сравнительно легко представить, почему иногда у человека возникает иллюзия, что 2 + 2 = 5.

Хотел бы я истолковать возникновение сознания таким образом, если бы мог? Сложный вопрос. Если эта иллюзия – что сознание есть непостижимая тайна – дает человечеству надежду, подобное объяснение может оказаться просто опасным. Разоблачение этой магии может отправить всех нас прямиком в ад.

Памела Маккордак – писатель и историк, автор нескольких книг, посвященных искусственному интеллекту и интеллектуальному влиянию компьютеров, одна из которых – «Думающие машины».

Я не могу этого доказать, но верю, что благодаря новым типам социального моделирования, принимающего во внимание не только групповые цели, но и личные мотивы отдельных людей, мы скоро окончательно поймем секреты коллективного человеческого поведения как в небольших группах, так и в целых государствах. Такое понимание позволит нам делать более точные прогнозы. И это будет полезно, особенно в ситуациях, последствия которых могут быть непредсказуемыми и даже ненамеренными. Но ошибок все равно не избежать, ведь коллективное поведение людей настолько сложно, что точные прогнозы здесь невозможны.