Кэролин Стил - Голодный город. Как еда определяет нашу жизнь

Как позднее подметил Жан Жак Руссо, чем больше усилий вкладывает человек в обработку земли, тем сильнее он хочет стать ее собственником. После Гражданской войны в Англии активно осушались болота и вырубались леса, а парламент начал всячески поощрять огораживание общинных земель. В результате традиционный сельский ландшафт феодальной эпохи — обширные неразгорожен-ные поля с чересполосицей — постепенно сменялся тысячами акров, расчерченными аккуратными живыми изгородями на небольшие частные участки. Тот деревенский пейзаж, что мы теперь считаем типично английским, возник именно в ходе этого захвата земель — невиданного по масштабам со времен норманнского завоевания. Грабительский характер огораживаний не укрылся от тех, кто наблюдал их воочию, о чем свидетельствует стишок, сочиненный в то время:

Хуже того, виновником второго обездоливания английского крестьянства стал не иноземец-деспот, а собственный парламент. Хотя эти меры, скорее всего, были необходимы, чтобы прокормить растущее городское население, их темпы и характер иначе как жестокими не назовешь.

Из-за этих судьбоносных перемен «земельный вопрос» вновь оказался на авансцене, и вокруг него развернулась

эпическая битва между сторонником концепции «божественного права» сэром Робертом Филмером и Джоном Локком — виднейшим английским политическим философом и одним из основателей партии вигов. Аргументы Филмера, изложенные в его книге «Патриарх, или Естественная власть королей», изданной в 1680 году, выглядят следующим образом: Господь даровал землю Адаму, а поскольку Адам был первым «монархом» в истории, все последующие монархи наследуют землю по божественному праву. Чушь и ерунда — парировал Локк. Возможно, Адам и унаследовал землю, но он получил ее для всего человечества, а не только для самого себя и своих прямых потомков. Опровержению идей Филмера Локк полностью посвятил первый из своих «Двух трактатов о правлении», написанных в 1690 году. Наголову разгромив Филмера в первом томе, во втором философ рассуждает, каким образом человек может объявить своей собственностью какую-то часть земли, если она принадлежит всем. Основанием, заключает Локк, является вложенный в эту землю труд: «Тот, кто питается желудями, подобранными под дубом, или яблоками, сорванными с деревьев в лесу, несомненно, сделал их своей собственностью. Никто не может отрицать, что эта еда принадлежит ему. Я спрашиваю, когда они начали быть его? когда он их переварил? или когда ел? или когда варил? или когда принес их домой? или когда он их подобрал? И совершенно ясно, что если они не стали ему принадлежать в тот момент, когда он их собрал, то уже не смогут принадлежать ему благодаря чему бы то ни было. Его труд создал различие между ними и общим» 48.

Из этого следовало: обрабатывая землю, крестьянин приобретает право называть ее своей. Однако (и в этом было главное) такое право относится лишь к тем случаям, когда человек берет себе то, что ему необходимо — и не больше. Фермер может огородить свой участок, если он не проявляет при этом алчности и оставляет достаточно земли соседям. Идеи Локка — каждый человек обладает естественным правом на свободу и средства к существованию — лягут в основу концепции «общественного договора», этого краеугольного камня либерально-демократической мысли. Уже вскоре они будут проверены на практике в Америке, где, по крайней мере теоретически, земли должно было хватить на всех. Тем не менее оказалось, что это не так. Чудовищное обращение европейских поселенцев с коренными американцами (которые, будучи охотниками и собирателями, не видели необходимости огораживать свои земли), быстро не оставило камня на камне от надежд, что в Новом Свете земельный вопрос будет решен справедливее, чем в Старом.

Отчасти проблема, конечно, была связана с тем, что идеи Локка отражали позицию земледельца, а не охот-ника-собирателя. Когда его концепция свободы стала частью американской Конституции благодаря Декларации независимости, написанной Томасом Джефферсоном в 1776 году, коренные американцы оказались лишены прав на землю, поскольку они жили на ней, но не обрабатывали ее. Поступь индейцев была слишком легка, чтобы их следы могли быть замечены или поняты европейцами. В общем, на гигантских просторах Северной Америки идею об общности земли постиг тот же печальный конец, что и в маленьком островном государстве, стремившемся колонизировать новый континент.