Кэролин Стил - Голодный город. Как еда определяет нашу жизнь

В1848 году правительство отреагировало на ситуацию созданием органа с весьма подходящим названием — Объединенная комиссия по канализации. Ее первым шагом, предпринятым по предложению Чедвика, стала промывка 369 подземных стоков Лондона. Эта операция, предпринятая с наилучшими намерениями, обернулась катастрофой: единственным ее результатом оказался слив веками копившихся нечистот в Темзу. Поскольку многие лондонцы брали питьевую воду непосредственно из реки, здоровье населения от этого, мягко говоря, не улучшилось. В последующие несколько лет город пережил серию еще более сильных вспышек холеры, уносивших до ю ооо жизней в год. Становилось очевидно: простой очисткой существующей городской канализации делу не поможешь. Необходимы были более радикальные меры.

Кризис в Лондоне спровоцировал дискуссию международного масштаба — не только об этой неловкой для имперской столицы ситуации, но и о проблеме городских отходов в целом. Среди ее участников был и «отец удобрений» Юстус фон Либих. Сделанное им в 1836 году открытие той важной роли, которую играют в питании растений минералы, убедило его в необходимости возвращать земле питательные вещества, содержащиеся в городских нечистотах. В противном случае, утверждал Либих, окрестности городов рано или поздно превратятся в бесплодную пустыню. Отчасти этот его вывод был результатом изучения истории величайшего города потребителей — древнего Рима. Вскоре после основания в VI веке до н.э. Рим (как обычно, оказывавшийся исключением из любых правил) приступил к созданию разветвленной системы подземных стоков, которая в дальнейшем расширялась параллельно с разрастанием города 14. Этот акт беспримерной дальновидности (пожалуй, не менее важный для будущего столицы, чем строительство акведуков, начатое на 300 лет позже) можно объяснить опытом соседей римлян — этрусков, издавна применявших при строительстве городов свои недюжинные навыки осушения болот и водоотвода с холмов 15. По словам Плиния, римская канализация была столь же величественным сооружением, как и город, который она обслуживала. Некоторые из каналов были настолько широки, что по ним могла проехать телега, груженная сеном, а когда Марку Агриппе пришла в голову светлая мысль прочистить систему избыточной водой с акведуков, он смог лично оценить результаты своей деятельности, передвигаясь под землей на лодке 16. Но самым выдающимся элементом системы (чье название так нравится школьникам, изучающим латынь) была Cloaca Maxima — вырубленный в туфе гигантский сводчатый тоннель до 5 метров шириной, через который стоки всего города стекали в Тибр 17.

Римская канализация была поразительным достижением, но Либих не считал ее образцом для подражания, подходящим Лондону да и любому другому городу. Для него Cloaca Maxima была не чудом инженерной мысли, а воплощением экологической катастрофы — инструментом, с помощью которого питательные вещества высасывались из земли и безвозвратно терялись в Средиземном море. Либих даже написал письмо британскому премьер-министру Роберту Пилю, призывая его не повторять эту ошибку: «Причину истощения почв следует искать в обычаях и привычках горожан, в том числе в сооружении ватерклозетов, не позволяющих собирать и сохранять жидкие и твердые испражнения. В Британии они не возвращаются на поля, а уносятся реками в море. Это непрерывное устранение фосфатов нарушает равновесное плодородие земли, что можно исправить только их внесением в почву в надлежащих объемах...» 18

С доводами Либиха согласился и Чедвик: несмотря на свою идею прочистки древней канализационной системы Лондона, он осознавал всю практическую ценность свежего навоза. Сам он стал приверженцем использования нечистот, побывав в Эдинбурге и отметив, насколько плодороден участок сельскохозяйственной земли, орошаемый водами одного из главных сточных каналов города под характерным названием Зловонный ручей. Еще в 1845 году он предложил перестроить лондонскую канализационную систему по принципу «гидрологического уробороса», что, как он выражался, «позволит воплотить в жизнь древнеегипетское представление о вечности, вложив хвост змеи в ее пасть» 19. Хотя все более широкое распространение знаний о патогенах делало идею использования фекалий куда более сомнительной, чем прежде, правительство не желало полностью от нее отказываться. В 1857 году оно поручило двум химикам — господам Хоффману и Уиллу — изучить возможность переработки лондонских нечистот в удобрение, что безо всяких официальных предписаний делалось уже много веков. Однако ученые, признав, что по питательной ценности содержимое городской канализации равняется всему годовому объему ввозимого в Британию гуано, все же отвергли эту идею: «Нам часто навязывают пример презренных китайцев, не имеющих разветвленных канализационных систем и не сбрасывающих в море все богатство их содержимого... но собирающих отбросы каждое утро силами специальных государственных служащих... для удобрения полей. Наш ответ на эти доводы таков: этот народ, многочисленный как муравьи и вынужденный обитать в лодках, поскольку на земле на всех не хватает места, наверняка должен лезть из кожи вон, чтобы обеспечить себе пропитание, и потому не может служить образцом для богатой и цивилизованной нации» 20.