Демократизация уничтожала избранность, привилегированность – свойства, которые были присущи всем перечисленным формам общественной жизни (религии, образованию, науке и культуре) и которые в значительной степени определяли их возникновение и первоначальное развитие. Вместе с тем уничтожались связанные с ними кастовость, сословность, классовость – свойства социальной организации, которые обеспечивали культивирование знаний, их сохранение и развитие, контроль за распространением и использованием.
Все это не могло не отразиться радикальным образом на характере этих общественных форм, их содержании и их взаимоотношениях. Демократизация, выступавшая на протяжении веков и устойчивой тенденцией общественного развития, и общественным идеалом, сделала массовыми образование, науку и культуру, но каковы последствия этого превращения? Не является ли современное кризисное состояние общества и его институтов (науки и образования) результатом развития демократизации?
Уточним, что в нашем понимании речь идет не о конкретных формах политического правления, а о расширении вовлечения личности во все виды общественной жизнедеятельности. Ответ на этот вопрос представляется важным не только в свете отечественного кризиса: российское общество, может быть, в более острой форме переживает проблемы, свойственные всем индустриально развитым странам.
• Демократизация в изложенном выше понимании является важнейшим фактором социальной жизни, определяющим развитие и взаимоотношения таких социальных институтов, как наука и образование. Исследование влияния этого фактора необходимо для понимания происходящих изменений в социальном статусе и взаимоотношениях науки и образования.
1.2. Демократизация и кризис современной науки
Наиболее важным проявлением кризиса современной науки следует признать изменение отношения к науке и научному мировоззрению как доминирующему в современном обществе. Для того чтобы проиллюстрировать важность этого изменения, обратимся к одному из наиболее ярких критиков современной науки – П. Фейерабенду, автору «анархистской» теории познания, философу и методологу науки, обратившему научное мышление против самой науки.
Для нашего исследования представляют интерес следующие его высказывания. «Наука обладает не большим авторитетом, чем любая другая форма жизни. Ее цели, безусловно, не важнее тех целей, которым подчинена жизнь в религиозных сообществах или племенах, объединенных мифом» [65, с. 455]. Поэтому, по мнению Фейерабенда, «наука не должна навязывать всем свою картину мира, как это делается в современном обществе. Каждый человек должен иметь возможность формировать свое собственное мышление и жить в соответствии с теми социальными убеждениями, которые он считает для себя наиболее приемлемыми. Поэтому отделение церкви от государства следует дополнить отделением науки от государства » (там же).
Словно отвечая на опасения, высказываемые в связи с падением интереса к науке и технике, Фейерабенд продолжает: «Не следует опасаться, что такое отделение приведет к разрушению техники. Всегда найдутся люди, которые изберут карьеру ученого и которые охотно подчинятся необременительному (духовному и организационному) рабству при условии хорошей оплаты и существовании людей, проверяющих и оценивающих их работу». «Это отделение науки от государства может оказаться нашим единственным шансом преодолеть чахоточное варварство нашей научно-технической эпохи и достигнуть той человечности, на которую мы способны, но которой никогда не достигали» (там же, с. 456).
При всей экстравагантности и популистском характере высказываний Фейерабенда есть немало оснований относиться к «методологическому анархизму» с большим вниманием. Для того чтобы пояснить сказанное, обратимся к аналогии, используемой критиками современной науки, начиная с Э. Маха [33, 1909], – аналогии между наукой и церковью. В свете этой аналогии высказывания Фейерабенда о современной науке приобретают иной смысл. Фейерабенд, подобно Лютеру, боровшемуся с католической церковью, восстает против современной науки, ставшей, по его мнению, своего рода церковью, обладающей той же властью над умами людей и той же нетерпимостью к инакомыслию, как и католическая церковь времен Лютера.
Нельзя не отметить остроту, меткость, а главное, убедительность и справедливость многих высказываний Фейерабенда о мнимой компетентности современной науки, ее умении высказывать об одном и том же предмете прямо противоположные суждения, способности менять убеждения под влиянием ненаучных обстоятельств. Он настойчиво убеждает, что кажущаяся сложность науки определяется недостатками ее преподавания и что «современная наука вовсе не столь трудна и не столь совершенна, как стремится внушить нам пропаганда науки » (там же, с. 464).
Читать дальше