Константин Калбазов - Несгибаемый. Враг почти не виден

— Действительно, снимок получился хороший. Вы позволите, Петр? — надев пенсне и разворачивая газету, произнес Кессених.

— То есть вы ничего не понимаете?

— Позвольте, я сначала прочту, а там уж мы и разберемся, что вас так возмутило.

— Да меня возмутила сама эта статья, черт бы вас побрал! — не выдержав, едва не крича, припечатал Петр.

— Господин Пастухов, я бы попросил, — поднимаясь из-за стола, возмущенно начал было инженер.

— Сидеть! — рыкнул Петр, толчком отправляя инженера обратно в кресло. — Ты что, немецкая твоя душа, так и не понял, с чем мы играем?

— Во-первых, я попросил бы вас мне не тыкать.

— Прошу прощения за резкость, Отто Рудольфович, — с шумом выдыхая и беря себя в руки, все же сбавил обороты Петр.

— Я прощаю вас, потому что верю, что ваше поведение обусловлено искренней заботой о моей безопасности, — одергивая жилет на своем животике, серьезно сказал немец. — Майн гот, Петр, прекращайте вы уже нести эту чушь насчет мирового заговора. Это просто смешно.

— Вы смеетесь надо мной уже целый год. И я уважал ваше мнение, пока вы выполняли определенные условия. Но это… — Петр постучал пальцем по лежащей на столе газете. — Вы ступили за грань, Отто Рудольфович. Вот сейчас вы с огромным самомнением простили мне мою резкость, потому как я искренне беспокоился о вашей безопасности. Вашей. Вот ведь какое дело. А о моей безопасности вы подумали? Да, вы инженер. Но даже дворняжка Шарик, шляющаяся по мастерским, знает, что мы с вами работаем в тесном взаимодействии. Ну и как вы считаете, оставит ли меня в живых тот, кто придет убивать вас?

— Петр…

— Отто Рудольфович, — резко перебил его Пастухов, — вы откровенно верили в басню о том, что дэвээсы взрываются. Скажите, так ли это? Способен ли дэвээс взорваться?

— Нет, взорваться он не способен. Разве только пойти вразнос.

— Но это не одно и то же?

— Разумеется, нет, и вы это прекрасно знаете.

— Отлично. Тогда скажите, отчего у других изобретателей они взрывались? Да еще и с такой силой, словно в них попадал снаряд.

— Н-но… мы только в начале пути. Возможно, еще есть неизвестные нам процессы.

— Какие еще процессы? Вы забыли, кто я? Это были умышленные подрывы. Причем с применением не используемого двигателями топлива, а взрывчатки. Они убивают, Отто Рудольфович. УБИВАЮТ. Меня слишком часто дырявили, чтобы я наконец понял, что мне это совершенно не нравится.

— Хорошо, допустим, вы правы. Но к чему тогда вообще было браться за создание этих двигателей? Ведь в итоге мы должны их продать. И как вы собираетесь это сделать, скрывая достижения в этой области? Мы можем наладить производство только с привлечением крупных промышленников. Или же продав им лицензию. Но для этого нам нужно их привлечь. Нам нужна реклама.

— Для этого нам нужно сначала избавить наш двигатель от детских болячек, каковые все время лезут наружу, и выпустить на рынок уже готовый и качественный продукт.

— Но наш двигатель по надежности уже стоит в одном ряду с паровыми.

— Ну, это вы себе льстите. Он способен конкурировать далеко не со всеми паровиками. Те же мерседесовские машины пока превосходят его по многим показателям.

— А вы не мелочитесь, берете сразу под потолок.

— Потому что дэвээс может выиграть или хотя бы пойти вровень с паровиком, только сразу же взмыв со старта. Взять постепенный разгон ему попросту не дадут. Подставили вы нас, Отто Рудольфович. Хоть бери и меняй место жительства.

— Вы ссыльный. Не забыли?

— Я-то помню, — с язвинкой ответил Петр, — да только жизнь — она всяко дороже. А устроиться можно и за границей. Что-то голова разболелась и плечо ноет. Не иначе как к непогоде.

— Возможно. Вы после ваших злоключений можете предсказывать погоду лучше любого барометра, — согласился инженер.

— Это точно. Хм. Отто Рудольфович, я оставлю машину вам? Скажем так, я заболел. Мне нужно отлучиться.

— Надо мной уже все смеются. Выбил машину, штатную должность водителя, а за рулем катаюсь сам.

— Зато никто из них не может похвастать такой водительской практикой, как вы, — парировал Петр.

— Только это и утешает. Куда нужно отлучиться, если не секрет? Опять к Алешину, в Моты?

— Угу. Мне сейчас как раз до охоты. Нет. Нужно скататься в Иркутск. И скорее всего вернусь уже завтра.

— И почему я тебя терплю? — пожал плечами немец.

— Потому что я — это я, тем и ценен. До завтра, Отто Рудольфович.

— До завтра, Петр, — отмахнулся инженер.