Олег Найда - Патриотизм и военно-патриотические традиции России

В договоре от 4 февраля 1610 г. об условиях приглашения сына польского короля Владислава на престол московских царей нашли отражение интересы служилого сословия, дьяков и неродовитых людей о повышении «меньших людей» сообразно их «заслугам» и выслуге и право свободного выезда за границу для получения образования. Но эти справедливые требования будут реализованы только в эпоху петровских преобразований.

Что же касается народных масс, то они начинают переходить к более активным формам протеста, нежели бегство на окраины и за границы Московского государства, и XVII в. входит в российскую историю как век «бунташный».

Итогом осмысления социального хаоса «Смутного времени» стал вывод о необходимости согласия между властными и подвластными, гармонии общественных и государственных отношений, выраженных в идее «народного блага». Это достаточно радикальная идея стала пониматься как некое условие и предпосылка истинного служения отечеству, т.е. «благо народное» и «благо отечества» начинают трактоваться как близкие и даже тождественные понятия. «Только те люди заслуженно пользуются плодами, выгодами и правами своей родины, – подчеркивал Ю. Крижанич, – коих действия и труды стремятся прямо к общему народному благу. А чья жизнь и чьи труды не приносят никакой пользы ни для защиты, ни к охране народа, те люди не стоят ни воды, ни воздуха своей родины и должны быть изгнаны из неё вон» 22 22 Крижанич Ю. Политика. М., 1965. С.322. .

В своих ранних формах идеология российского патриотизма преимущественно определялась комплексом философских и социально- политических идей, разделявшихся Петром Великим и членами его ученой дружины во главе с Феофаном Прокоповичем. Источником этих идей были как традиции русской государственности, так и достаточно ощутимое влияние учений Европейского Просвещения.

Не меньшее значение имела и исключительно активная жизненная позиция Петра I, проявившаяся уже в отроческие годы, когда о глубоких идейных влияниях утверждать достаточно проблематично. Специфика этой позиции, резко выделявшая уже в первые годы своего царствования Петра I среди других русских монархов, заключалась в том, что, провозгласив целью государства всеобщее благо, он объявляет себя не более, чем первым государственным служащим. Причем, служение государству российскому он понимает одновременно и как служению отечеству. Справедливо отмечал по этому поводу П. Милюков: «Сознание долга перед родиной облекается у Петра в форму, наиболее понятную для него и для его окружающих, – в форму, заимствованную из военной службы, военной дисциплины. Он служит отечеству – не только как царь, как «первый слуга», как Фридрих Великий; нет – он прежде всего служит, как барабанщик, бомбардир, шаутбенахт, вице-адмирал. В Полтавской битве он командует своей отдельной частью… В 1713 году вице-адмирал Крюс предостерегает Петра от рискованной морской авантюры; Петр отвечает: брать жалованье и не служить – стыдно» 23 23 Милюков П. Очерки по истории русской культуры. Ч.3.СПб., 1901. С.158. .

Если прежде монархи, осознавая себя «помазанниками божьими», лишь повелевали своим подданным и милостиво снисходили к их нуждам, то Петр I, ломая прежние традиции, сознательно погружает себя в мир кропотливого и повседневного труда на поприще служения отечеству. Мировоззрение Пера I как патриота и государственного деятеля раскрывает его знаменитый приказ, отданный накануне Полтавской битвы: «Воины! Се пришел час, который должен решить судьбу отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за отечество, за православную нашу веру и церковь…а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего» 24 24 Князьков С. Из прошлого русской земли. Время Петра Великого. М., 1991. С.108-109. .

Преддворяя текстологический анализ, нужно отметить, что в этих глубоко эмоциональных положениях, обращенных к патриотическому сознанию и чувствам российских воинов, тем не менее, обнаруживаются признаки как прямого, так и опосредованного влияния политических и правовых учений Европейского Просвещения. Сразу же обнаруживается, что подход к концептуальной базе европейской мысли строго дифференцирован, поскольку отбираются лишь те положения и установки, которые, по мнению Петра и его советников, наилучшим образом отвечают запросам и традициям России. Принципиально отвергается теория и практика раннебуржуазного либерализма: «английская вольность здесь не у места» 25 25 Там же. С.196. , и все свои интеллектуальные симпатии и предпочтения российская политическая элита отдает идеям немецкого Просвещения. Выбор не случаен. Российскому самодержцу не могли не импонировать апологетика абсолютной монархии С. Пуфендорфом и Х. Вольфом, их позициям умолчания в отношении института крепостничества, жесткая регламентация личной жизни, отрицание права подданных на активные формы протеста. Все это никак не отнесешь к вершине немецкой теоретической мысли этого исторического периода.