З. Лапина - Релятивистская теория лимбокультуры

1) увидеть качественно новые перспективы увеличения релятивистской функции языка в созидании эко-гармоничного будущего,

2) снять формально логические ограничения « общего языкознания» Ф. де Соссюра, западной лингвистики,рацио-эгоистичного знания и цивилизации в целом, а также

3) создать новую сферу лингвистики – Живую, релятивистскую лингвистику. Точнее, это релятивистская теория → Экософия, отодвигающая релятивистскую теорию Эйнштейна на второй план, делая частно-вырожденным случаем более всеобщей теории.

Язык – это целый мир, особый мир Жизни. Но Жизнь Языка – очень специфична. Язык – связующее звено, объединяющее мир Живой Природы, Биосферы с миром человека-общества. Язык живет Жизнью Природы и человека одновременно. И своеобразной и относительно системно автономно-самостоятельной жизнью наделяют его и Природа, и человек. А потому он и становися как бы самостоятельным в своем саморазвитии. А потому к нему вполне обоснованно может быть применены методология Восхождения от абстрактного к конкретному и нормативного прогноза. В итоге Язык берется в данной работе в своем самом широком бытии, как форма Бытия Культуры, прежде всего – Духовной культуры, Духовного богатства мира и тем самым как самое фундаментальное основание будущего человечества, – что позволяет доосмыслить и переосмыслить место и роль всех иных претендов на эту роль.

Однакоязык (как и все: живая природа-человек-общество) в жестоком эко-кризисе. И разные его подсистемы – в качественно разной мере: восточные, естественные языки – в меньшей, алфавитно-западные, особенно искусственные языки науки, а среди них математика – в максимальной мере. Но этого практически не понимают даже лингвисты, привыкшие видеть в языке всего лишь средство, якобы, не играющее самостоятельной роли по сравнению с Природой и Обществом.

А язык изначально – непосредственное основание, основное средство-способ самосозидания человека Живой Природой. Но язык – не только основание, но еще и итог Творчества Человека, творческой элиты общества. И в этом последнем отношении человек более свободен, чем по отношению ко многим иным сферам Творчества. Язык есть одновременно непосредственное бытие Живой Природы для человека, и в то же время – бытие культуры человека для Природы. Поэтому язык – самая динамичная Живая связь и сфера этого взаимодействия человека и Природы через культуру, а потому, в свою очередь, посредством языка, через изменение-развитие языка, достигается максимально быстрый результат самосозидания человека и Творчества им Природы.

В таком акценте на языке – по отношению к

1) изначально-непосредственному самосовершенствованию человека/личности культурами Востока и

2) предметно-отчужденно-опосредствованному развитию общества-личности того типа, который характерен для цивилизации Запада – есть особый логический смысл их эко-гармоничного сннтеза. Он обусловлен тем, что язык находится между а) духовной непосредственно-неопосредованностью Востока и б) необходимой (для Запада) предметной опосредствованностью.

Специфика естественного языка заключается в данном случае в том, что он настолько слит изначально – с Природой, а ныне – с человеком, почти неотделим от них, что не мыслим как нечто «отдельное» от них, обладающее относительной самостельностью.

И в то же время язык науки вполне отделим и противопоставляем человеку . НО все-таки, будучи, тем не менее, языком, язык науки сохраняет свою близость к человеку и свою способность быстрого и действенного, почти незаметного, но негативно-экофобного воздействия, ныне ставшего эко-катастрофичным . Эта негативная функция языка науки детерминирована тем, что наука исходит из всеобщности не Живой, а мертвой-умерщвленной, физической и физикализированно-атомизированной природы, ибо фундаментальное знание – это именно такое знание. Однако такое понимание знания связано, на наш взгляд, вовсе не с тем, что «мир состоит из атомов», а «значит», и знание тоже должно состоять из, якобы, «атомизированных» слов и предложений, а «просто» с цивилизационно-социальным заказом . Но в то же время это демонстрирует также и факт некой свободы языка от жесткой зависимости от природы-человека-общества. И тогда напрашивается вывод: совершенствуя язык науки в подобие естественного языка, мы достигаем быстрого, вполне естественного, но главное – позитивно-экологически-экофильного результата.