Борис Широкий - Наши северные собаки. Введение в лайковедение

Биохимические показатели лаек так же могли бы представить немало признаков, говорящих об их близости к дикому предку. Однако скудость исследований, посвященных биохимии лаек не позволяет на данном этапе делать определенные выводы.

Однако лайка, хотя и примитивная собака, все же представляет собой продукт человеческой деятельности.

Формирование лайки, как примитивной собаки шло при бессознательном искусственном отборе и большом влиянии естественного. Таким образом, доместикационные изменения, произошедшие в лайке со времени ее приручения, так или иначе были направлены на выполнение ею определенных функций. Это позволяет поставить лайку между диким предком – волком и заводскими породами собак по следующим признакам:

1. Выносливость по отношению к экстремальным погодным условиям, в частности к низким температурам.

2. Невысокая плодовитость.

3. Эстральный цикл – 1 год.

4. Позднеспелость.

5. Высокая оплата корма.

6. Способность относительно легко переносить голодовки и оправляться от их последствий.

Стоит отметить тот факт, что хотя слово «лайка» изначально обозначало только охотничьих собак таежной зоны России из-за их особенности облаивать зверя, мы считаем целесообразным объединить этим термином всех собак этого типа. В этом мы согласны с М. Г. Дмитриевой-Сулимой, которая отмечала, что «определение «северная собака» не точно и не отвечает действительности: собаки этого типа встречаются даже в Африке, в Америке и всюду в Азии». Кроме того, как примитивная порода животных лайка обладает невысокой, но универсальной продуктивностью и поэтому практически невозможно провести четкое разделение между способом применения лаек (Широкий Б. И.)».

Слова этого эпиграфа нередко удостаиваются публикации в различных изданиях о собаках. Мы приводим их снова, но акцентируем – выражение это следует понимать буквально.

Среди нас нет очевидцев начала партнерства первобытного человека и собаки, но рассуждать можно и так.

Скорее всего, ДИКИЙ ПРЕДОК ДОМАШНЕЙ СОБАКИ ДОБРОВОЛЬНО И ПЕРВЫМ ПОДОШЕЛ К ЧЕЛОВЕКУ, ещё далёкому от современного.

Примитивное, в чистом виде «гастрономическое» сожительство, приносившее взаимную пользу нашим и собачьим первобытным предкам, существовало ещё тогда, когда будущий человек не был даже мало-мальски серьёзным охотником, не имел никакого орудия добычи зверя. Активное начало в этом симбиозе принадлежало диким псовым – давно сложившимся охотникам-«профессионалам». А наши предки могли довольствоваться лишь остатками мясной трапезы своих соседей. В лучшем случае можно было отвоевать часть добычи, используя своё численное превосходство. От этой самой численности стаи троглодитов могла быть одна из выгод и для древних предков собак – можно было организовать совместную охоту загоном, облавой.

О вероятности подобного сожительства пишет знаток нашей эволюции, выдающийся учёный антрополог Виктор Валерианович Бунак (1980): «Охота на крупных животных едва ли могла получить начало раньше конца среднего плейстоцена. Начальная форма охоты на крупных млекопитающих возникла, вероятнее всего, на основе симбиоза с крупными хищниками и поедания гоминидами остатков туш копытных – добычи крупных хищников».

Занятно, что есть примеры нашего теперешнего сотрудничества с хищниками и «поедания» их добычи вполне современными людьми. Вот только один из таких примеров, взятый из памяти старшего автора.

«В 1968 году партия моего тёзки, вечного начальника и друга Бориса Долматова вела геологическую съёмку (это такая работа, где нужно почти ежедневно много ходить) в горах полуострова Камчатского Мыса (понятно, что на Камчатке). Моя маршрутная группа состояла из трёх человек и ружья. Тот год был богатым на куропаток, белых и тундряных. Поэтому мы заимели неукоснительное правило – на обеденную чаёвку останавливаемся только тогда, когда попутно с работой добудем трёх куропаток (как раз в наш маршрутный котелок). И вот однажды уже прошло обеденное время, и в голове накопилась информация для записи в пикетажку, и парни ропщут, а куропаток только две. Чаевать не имеем права.… Вдруг видим, как ястреб-тетеревятник бросился вниз на поднятую нами стаю куропаток и одну из них остановил когтями на зелёной тундрочке. Мы успели: бросились к хищнику, он удрал, а добычу оставил нам. На этот раз куропатки показались вкуснее обычного. Тем более что пришлось делиться с соседней маршрутной группой Виталия Федореева – они ходили без ружья и старались „случайно встречаться“ с нами. Впрочем, мы гостям всегда были рады – рядом с ними ощущали себя более приспособленными к полевой жизни. А что же ястреб? Он далеко не улетел. У него около нас была своя выгода – мы, того не понимая, по ходу нашего маршрута продолжали выгонять для этого охотника затаившихся куропаток».