Ольга Гевель - «Долоховский текст» творчества Л.Н. Толстого - истоки, семантика, функции, контекст

Принципиально важны высказывания С.А. Толстой и К. Леонтьева, хорошо знакомых с точкой зрения самого писателя: «Мне очень Долохов нравится» 31 31 Толстая С.А. Письма к Л.Н. Толстому / ред. и примеч. А.И. Толстой и П.С. Попова. М.; Л., 1936. С. 58. , – пишет С.А. Толстая мужу в письме 29 июля 1865 г. О.В. Сливицкая отмечает интересное высказывание К. Леонтьева: «У Долохова, например, особое место в романе. <���…> Неслучайно К. Леонтьев заметил, что Толстой “почему-то” любит и “злого Долохова”» 32 32 Cливицкая О.В. «Истина в движеньи»: О человеке в мире Л. Толстого. СПб., 2009. С. 73. . Здесь О.В. Сливицкая сознательно или бессознательно видоизменяет высказывание К. Леонтьева, писавшего: «гр. Толстой над всеми действующими лицами своими немножко и подсмеивается (кажется, над всеми, за исключением: Государя Александра Павловича, Андрея Болконского и злого Долохова – почему-то)…» 33 33 Леонтьев К. О романах гр. Л.Н. Толстого. Анализ, стиль и веяние. Критический этюд. 2-е изд. М., 2012. С. 21. .

Зарубежное толстоведение также внесло значительный вклад в изучение поэтики романа «Война и мир». Гэри Сол Морсон обратил внимание на то, как воспринимали образ Долохова первые читатели Толстого:

«Возможно, одна из причин, по которым первые критики сочли Долохова главным героем романа, – это его способность (данная в романе только ему) одинаково эффективно действовать в обеих ситуациях» 34 34 Morson G.S. Hidden in a Plain View. Narrative and Creative Potentials in “War and Peace”. Stanford, 1987. P. 172. (ситуации войны и ситуации мира / светской жизни. – О.Г. ).

Образу Долохова и романтическим элементам в его структуре посвятила свою работу упоминавшаяся выше Донна Оливер 35 35 Oliver D. Dolokhov as Romantic Parody: Ambiguity and Incongruity in Tolstoy’s Pre-Byronic Hero // Tolstoy Studies Journal. 2003. Vol. XV. P. 50–66. . Ключевым элементом концепции Д. Оливер является акцент на особой роли Долохова в персонажной системе романа, а также вообще в художественной системе Толстого. В этой связи исследовательница справедливо дистанцируется от несколько наивных оценок героя с точки зрения того, «плох» он или «хорош». Учёным существенно расширен смысловой потенциал образа, в котором предложено видеть социокультурную тенденцию, аналогичную байронизму, – «долоховизм» (притом что Долохову, герою исторически более раннего поколения, сам Байрон известен быть не мог). «В результате Толстой предлагает через Долохова другой источник будущего поведения Евгения Онегина, Печорина и других героев русского романтизма: не байронизм, а “долоховизм”» 36 36 Ibid. P. 52. . Д. Оливер подчёркивает преемственность эпизода с письмом Наташи, на самом деле написанным Долоховым, с письмом Германа Лизавете, открывая новые перспективы для сравнения: наполеоновский «фон» обоих персонажей, их жизненная неустроенность и т.д. Исследователь также отмечает недостаточное внимание к этому образу, характерное для толстоведческой литературы. Существенным является замечание о важной роли Долохова в судьбах толстовских героев. Д. Оливер называет это «внесением печали/беды» 37 37 Ibid. P. 51. в их судьбу, что играет роль «катализатора» 38 38 Ibid. P. 57. , например, для сознания Пьера, постигающего благодаря этому то, что он и так в глубине души должен был понимать. В дальнейшем автор работы прослеживает итоги деяний Долохова, показывая, что все его разрушительные импульсы ведут и к позитивным, счастливым исходам.

Похожие наблюдения о влиянии Долохова на судьбы других толстовских героев сделаны несколько ранее Джорджем Р. Клеем:

«Похожим образом Долохов помогает протагонистам: сначала наставляя рога Пьеру, а потом провоцируя его на дуэль; затем вовлекая Николая в крупный карточный проигрыш. И если Анатоль выписан так, чтобы казаться доминирующей фигурой, притом что Наташа видится его жертвой, точно так же и в сцене карточной игры на первый взгляд кажется, что Николя – муха в паутине Долохова. На самом деле верно обратное: функцией долоховского карточного ловкачества становится провокация духовного роста Николая» 39 39 Clay G.R. Tolstoy’s Phoenix. From Method to Meaning in “War and Peace”. Northwestern Univ. Press, 1998. P. 120. .

Аналогичным образом «в ретроспективе мы можем увидеть, что семилетнее добровольное заточение в Лысых Горах – это то, что сохраняет Марию для Николая. Как и фиаско первого брака Пьера и расставание с женой через дуэль, спровоцированную также Долоховым, сохраняет его в состоянии холостяка, пока Наташа растёт» 40 40 Ibid. P. 112. .