Вячеслав Навроцкий - Россия и движущие силы истории. Книга 1. Мафиократия

«Тонкие планы» могут быть населены различными существами: там есть и «души народов», и «паразиты», и всякая «нечисть». Не исключено, что какие-то из «паразитов» живут сотни или тысячи лет, и в состоянии контролировать психические процессы в головах у миллионов людей. Они могут подготавливать такие события, как Варфаломеевская ночь, массовые убийства во время гражданских войн и революций, геноциды и этнические чистки. События такого рода объединяет массовое распространение стремления мучить и убивать, которое может держаться от нескольких дней до нескольких лет, превращая немыслимое ранее насилие в обыденное явление.

Князь Николай Жевахов в своих мемуарах приводит большой отрывок из статьи некоего В. Марка, который какое-то время работал врачом в Красной Армии. Статья называлась «Садизм в Советской России» и была опубликована в 1922 году в журнале «Двуглавый Орел» (№30 от 1/14 мая, с. 32—33). Вот цитата из этого отрывка:

«Грязное, отвратительное зрелище невообразимых пыток, расстрелов, убийств, мучительства и шпионства достигли в Советской России невероятной степени напряженности, и это нарастание жестокости достигло таких громадных размеров и, вместе с тем, сделалось столь обыденным явлением, что все это можно объяснить только психической заразой, которая сверху донизу охватила все слои населения. <���…> Толпа всегда остается толпой и бессовестным демагогам нетрудно доводить эту толпу до самых диких проявлений безумной жажды истребления и утонченного садизма. Нравственный уровень толпы всегда бесконечно ниже нравственного уровня составляющих ее отдельных личностей, и поэтому толпа всегда является средой, наиболее подходящей для того, чтобы претворить в действие наносные внушения. Большевики сумели блестяще разнуздать все тлетворные и преступные начала, дремавшие в душе русского народа. Большевический террор, по моему мнению, является ни чем иным, как широким разлитием той волны садизма, которым воодушевлено большинство комиссаров и их подчиненных» (Жевахов 1993, т. 2, с. 142—145).

Комментируя статью В. Марка, Жевахов замечает, что «тлетворные и преступные начала» присущи не только душе русского народа, но и всякой душе и, «притом, даже безотносительно к уровню ее «образования», и если не выходят наружу, то только потому, что их насильно не пускает магическое – нельзя…». Очень важно то, что он пишет дальше:

«Традиции поколений, светское воспитание, обычаи, среда, образование – способны были только до некоторой степени запугивать зверя в человеке… Убивала этого зверя только святость, а укрощала – власть… Вот почему я думаю, что садизм явился не причиной, а результатом большевических приемов власти. Причиной же описанного нами массового озверения была безнаказанность преступлений, возведение их даже на высоту гражданского долга…, та именно свобода, о которой так громко кричали либералы, о которой „прогрессивная общественность“ так болезненно тосковала. Замените слово „нельзя“ словом „можно“, и вы увидите, что все ужасы, творимые чекистами в России, побледнеют перед теми, какие наступят в самых культурных центрах Европы» (Жевахов 1993, т. 2, с. 149).

В статье В. Марка и комментарии князя Жевахова присутствуют все существенные моменты, которые должны присутствовать в том случае, если приписать необычайное распространение насилия после революции 1917 года влиянию некой структуры колоссальных размеров, возникшей в результате процессов самоорганизации энергоинформационного поля на территории России. Чем не движущая сила истории?

Источник этой силы, психическое или энергоинформационное поле, можно было бы включить в рассмотрение наряду с прочими, вышеперечисленными источниками, но мы не станем этого не делать – главным образом потому, что в этой области еще слишком много неизвестного и недостоверного, и включение столь спорных элементов в анализ может поставить под сомнение общие итоги работы. Все-таки данная книга написана в ином жанре, чем «Роза Мира» Даниила Андреева. Наш рассказ о «тонких планах» имеет целью лишь показать, что принятый нами метод позволяет включать в рассмотрение на равных правах самые разные явления – даже такие, которые на сегодняшний день практически игнорируются наукой.

В заключение заметим, что понятие движущей силы истории не подразумевает наличия законов, связывающих величину силы с произведенным ею эффектом. В отличие от Конта, мы не видим возможности построения «социальной механики», подобной той, которую построил Ньютон. Главным препятствием к переносу ньютоновских идей в историю и социологию является невозможность сформулировать универсальное правило сложения действующих на общество сил. Ньютоновская механика основана на принципе суперпозиции: если на тело действует несколько сил, то каждая из них имеет такую же величину, как если бы она действовала в отсутствие всех прочих. То есть силы не влияют друг на друга, поэтому их можно складывать векторно. Это утверждение даже в физике выполняется лишь тогда, когда силовое поле описывается линейными уравнениями. Реальные физические системы всегда нелинейны, а исторические и социальные – тем более. Движущие силы истории, порождаемые разными источниками, могут модифицировать друг друга. Кроме того, само деление на источники имеет в значительной мере условный характер. Это деление не четко – как по причине отсутствия общепринятых строгих определений указанных источников, так и по причине принципиальной ограниченности человеческих представлений. Понятия этноса, цивилизации, социальной системы и прочего есть вопрос удобства; они отражают не столько какую-то объективно существующую структуру мироздания, сколько структуру нашего знания о нем.