Антонио Менегетти - Искусство, сновидение и общество

Существует также предположение о том, что в прошлом мифы и легенды о вампирах порождались так называемыми «порфириями» – группой заболеваний, вызывающих анемию, эритродонтоз (патология, при которой зубы приобретают фосфоресцирующий оттенок), светочувствительность и непереносимость чеснока. Эти симптомы создавали вокруг людей, болеющих неизведанной тогда порфириновой болезнью, ареол таинственности.

В литературе (от Библии до книг современной культуры [35]) мифы и легенды о вампирах описываются как вариант культуры черной магии северно-восточного славянского мира, то есть территорий современной Литвы, Чехии, Польши, Венгрии, Сербии, Германии, Румынии [36].

Среди самых известных современных авторов [37]отметим имя писательницы Стефани Майер [38]– автора серии романов под названием «Сага о Новолунии» («Сумерки», «Новолуние», «Затмение», «Ломая рассвет» [39]), повествующих о перипетиях жизни Изабеллы Свон, молодой особы, влюбившейся в вампира Эдварда Каллена. Эта серия из четырех книг (которые продаются в киосках на соседних с хлебом полках) служит образцом и создается сильнейшая структурная связь таких заболеваний как ликантропия и вампиризм с огромным массовым потоком кинофильмов [40], театральных постановок, песен, поэзии прежде всего в жанре ужасов. Ужасы востребованы и любимы массой несчастных, больных людей, а также молодежью [41]: на третьем месте по популярности после наркотиков и навязчивого секса идут «ужастики». Культура подобного удовольствия востребована везде – от Японии до Великобритании.

Писательница Джордан Скотт обвинила Стефани Майер в плагиате. По ее мнению, Майер скопировала ее роман «Ноктюрн». По-моему, плагиата не было, просто обе они, как и другие, менее известные авторы, составили своеобразный «декалог», описали норму наваждений, присущих компенсаторным фантазиям многих женщин. Это одна из программ латентной шизофрении, привнесенной монитором отклонения. Тридцать лет назад в ходе исследования женской психологии я обнаружил в бессознательном многих женщин присутствие одной и той же динамической структуры. Известно, что Фрейд [42], Юнг [43], Адлер [44]и другие психологи ограничивались анализом пациентов, принадлежавших лишь к одной определенной культуре, но никто из них не проанализировал, например, африканцев, китайцев или представителей других народов. Я же хотел проанализировать всех и понял, что в стереотипах – особенно связанных с монитором отклонения, – все люди одинаковы: они используют одни и те же слова, образы, способ мышления. Поэтому писатели определенного склада, привыкшие прислушиваться к «голосу в голове» или обращать внимание на особые ночные видения, пишут одинаковые романы. Таким образом, и Джордан Скотт, и Стефани Майер обратились к одному и тому же источнику, к одинаковой копии.

Отмечу также, что ночные сновидения, внедренные монитором отклонения (когда нейронные цепи головного мозга пассивны к просмотру определенных «фильмов» от монитора отклонения), одинаковы во всех первобытных и современных культурах [45].

К слову сказать, та же Майер утверждает, что на написание «Сумерек» и серии романов о вампирах ее вдохновил собственный сон, в котором девушка на поляне увлеченно беседовала с красавцем-вампиром. Это сновидение навязчиво повторялось до тех пор, пока Майер не решила описать эти образы. Автор признает, что мир вампиров всегда привлекал ее, но она никогда не думала, что напишет что-то на эту тему. Писательница также добавляет, что работает преимущественно по ночам и непременно под любимую музыку (альтернативный рок, поп-рок, панк-рок).

Анализируя способы объединения молодежи в разных уголках мира, например, через музыку, я заметил, что исполнитель для нее относителен. Так, молодые люди использовали The Beatles как предлог собраться вместе и показать свой «ликующий» протест против общества, системы и т. д. Молодые люди ищут встречи друг с другом, используя очередного автора, а диски, фотографии и тому подобные вещи обеспечивают им завоевание превосходства, следовательно, являются формой протагонизма внутри группы, в которой каждому хочется занять главенствующую позицию. Поэтому посредством певца или музыки определенного (ко всему прочему, дистоничного) типа молодые люди по-своему превозносят формирующуюся у них индивидуальную шизофрению.

В романах, о которых говорилось выше, описан поиск навязчивого шизофренического повторения, где в воображении с помощью нескольких зафиксированных образов беспрестанно «прокручивается» связь между равнодушным и внешне добрым, но одновременно готовым в любой момент уничтожить вампиром, и застывшей в ожидании и страдающей жертвой, которая помимо своей воли ищет его и с новой силой желает. В литературном отношении подобные книги также не блещут разнообразием содержания. «Я прикусила губу и на мгновение представила: “Эдвард, если бы ты заметил, что я еду слишком быстро или теряю контроль над мотоциклом, ну, или что-то еще, что бы ты сделал?”». Налицо противостояние смерти с ожиданием вмешательства странного духа. Жертва ищет своего вампира и сосуществует с ним, закусывая губы. Его холодные губы издают в ночи свист, похожий на рычание или злую усмешку, контакт с ним поглощает, а мрак, раскрывающийся с укусом, словно освобождает от невыносимых противоречий между эросом и смертью. Это безостановочная мастурбация, не приводящая к оргазму, а не только интровертированный мир [46]. «Волк Джейкоб отвечал с угрюмым оскалом: “Не волнуйся, я сделаю все, чтобы ты испытала бесконечную агонию”» : это постоянное кружение вокруг да около без видимого поглощения последней капли крови. Все четыре книги отражают это повторение, и последняя книга – «Ломая рассвет» – завершается тем, что девушка становится вампиром, получив особый укус ( «”Черт подери”, – прорычал он, целуя меня голодным длинным поцелуем в край подбородка…» ), чтобы «попасть в вечную жизнь», как они говорят. Но вечная жизнь не имеет смысла, это патология ума, которая постоянно находит выражение в повторении: «“Эту ночь надо отметить”, – пробормотал он и положил руку мне на подбородок, чтобы приблизить мои губы к своим, и я услышала леденящий свист, который пронизал меня до глубины гортани».