Александр Зихунов - Медовый месяц императора

Ответы часто порождают новые вопросы. Чего вдруг в 1835 году Александр Сергеевич Пушкин пишет черновик стихотворения, которое так и останется неоконченным?

1835 год - это год кризиса для Пушкина. кризиса семейного, кризиса финансового, кризиса физического состояния - он перестал ощущать себя молодым, наконец, кризиса поэтического творчества. Поэт, быстро перемахнув стадию прозаика, становится историком.

Друзья его заметили, что чем больше внимания Пушкин уделяет изучению истории, тем сильнее увеличиваются его долги. Они пытались помочь советом. Одним из первых высказался Плетнев.

Ты мне советуешь, Плетнев любезный,

Оставленный роман мой продолжать

И, потчуя стихами, век железный

Рассказами пустыми угощать;

Ты думаешь, что с целью полезной

Тревогу славы можно сочетать,

А для того советуешь собрату

Брать с публики умеренную плату;

За каждый стих по 10 рублей

Составит (стало быть) за каждую строфу сто сорок

Оброк пустой для нынешних людей.

Неужто жаль кому пяти рублей?

Пустое! Всякий даст без отговорок!

С книгопродавца можно взять,

Ей-ей.

Пушкин понимает, что его первый издатель и друг прав, как правы и все, кто советует ему написать продолжение романа "Евгений Онегин".

Конечно, Пушкину не хочется возвращаться к произведению, которое он писал более восьми лет. Скрупулезный Владимир Набоков подсчитал: "...с 9 мая 1823 года по 5 октября 1831 года".

В 1835 году Пушкин пишет стихотворение "Вы за "Онегина" советуете, други", отразившее не только сам факт советов друзей, но и серьезную внутреннюю борьбу.

Вы за "Онегина" советуете, други,

Опять приняться мне в осенние досуги.

Вы говорите мне: он жив и неженат.

И так, роман не кончен - это клад:

Вставляй в просторную, вместительную раму

Картины новые - открой нам диораму:

Привалит публика, платя тебе за вход

(Что даст тебе и славу и доход).

Пожалуй - я бы рад

Так некогда поэт.

За продолжение "Евгения Онегина" книгопродавцы готовы были заплатить вперед. Возможно, Пушкин вспомнил, что в 1824 году издатель Сленин предлагал ему за "Онегина" любую сумму. Пушкин писал об этом князю Вяземскому: "Сленин (издатель) предлагает мне за Онегина сколько захочу".

Конечно, это реальное решение денежных проблем, но долг главы семьи все чаще вступает в противоречие с долгом художника.

Друзья не ведали, что того, прежнего Пушкина, легко писавшего изящные строфы "Евгения Онегина", уже нет.

Для него пришло время выбирать. Угнетает чувство уходящего времени. В 1834 году появляются проникновенные строки:

Пора, мой друг, пора. Покоя сердце просит

Летят за днями дни и каждый час уносит

Частичку бытия...

Он робко пытается возражать: "Пожалуй - я бы рад..." Долг художника, который выше практических расчетов, интересов семьи и даже государства, повелевал ему писать историю, историю Петра Великого, и не нашлось никого, кто поддержал бы Пушкина в сложное для него время. Он - "усталый раб" бежит в "обитель дальную трудов и чистых нег" - в Михайловское, презрев упреки жены, придирки властей, провожаемый хором друзей-советчиков.

В мои осенние досуги,

В те дни, как любо мне писать,

Вы мне советуете, други,

Рассказ забытый продолжать.

Вы говорите справедливо,

Что странно, даже не учтиво

Роман не конча перервать,

Отдав его уже в печать,

Что должно своего героя

Как бы то ни было женить,

По крайней мере уморить,

И лица прочие, пристроя,

Отдав им дружеский поклон,

Из лабиринта вывесть вон.

Пушкин не хотел и не мог вывести из лабиринта ни Онегина, ни других героев. Он сам все дальше и глубже погружался в лабиринты истории. Он хотел так мало: пусть его все оставят в покое, если не навсегда, то хотя бы на некоторое время.

Практические советы друзей-советчиков не оставляли Пушкина и в Михайловском. Он, видимо, часто думал: а не возродить ли Онегина?

Действительно, а почему бы и нет! Да и придумывать, собственно, ничего не придется. Ведь Онегин жив и здоров. Он женат, и дети есть. Бери и пиши.

Здесь следует объяснить, о ком идет речь: о Михаиле Андреевиче Щербинине. Существует мнение, что именно с него списал Александр Сергеевич Пушкин многие черты Евгения Онегина.

Юрий Николаевич Щербачев уделил этому вопросу значительное место в своей работе "Приятели Пушкина Михаил Андреевич Щербинин и Петр Павлович Каверин".

Существовало определенное внешнее сходство между Михаилом Щербининым и пушкинским Евгением Онегиным. Щербачев, хорошо знавший иконографию дворян Щербининых, писал: "Все в тех же Бабаях, в числе различных фамильных изображений сохранились и портреты Михаила Андреевича; из них один, поясной, масляными красками, писанный, вероятно, тотчас по выходе его в отставку, т.е. около 1824 г., представляет красивого молодого человека в статском, с тонкими, правильными чертами, высоким лбом и зачесанными назад темно-русыми волосами. В самой осанке, во взгляде умных сине-серых глаз, едва заметной улыбке красивого рта как будто просвечивает, сквозь оболочку светской выдержки и благовоспитанности, самодовлеющая гордость, сознательное принципиальное высокомерие и легкое пренебрежение ко всему. Но при этом в выражении лица есть что-то почти приветливое, привлекательное, обаятельное... На мой взгляд, это портрет Онегина, хотя уже изведавшего жизнь, но сравнительно ещё благодушного, выслушивающего за бутылкой вина признания Ленского или собирающегося ехать с ним в первый раз к Лариным".