Владимир Автономов - В поисках человека. Очерки по истории и методологии экономической науки

Если этого не наблюдается, экономист обязан доказать, что в конечном счете, если уточнить условия проблемы, поведение все-таки является экономически рациональным. Поскольку в психологии отсутствует общая доминирующая парадигма, подобная основному течению экономической теории, психологи более спокойно относятся к аномалиям.

Итак, принятая модель индивида является для экономистов в первую очередь лишь аналитическим инструментом при объяснении логики рыночных и социальных структур. (Оговорка сделана, поскольку новая экономическая теория, о которой пойдет речь ниже, исследует не только рыночную, но и внерыночную сферу человеческой деятельности). Поэтому требования к модели индивида в психологии и в экономической науке принципиально различаются [Lindenberg, 1990, р. 736–738]. Реалистичность поведенческой гипотезы не представляет для экономической теории в отличие от психологии самостоятельного интереса. Гораздо важнее, чтобы индивидуальный уровень анализа непосредственно смыкался с агрегированным уровнем, а для этого модель индивида должна быть единообразной, следовательно, достаточно простой. Идеальный случай такого смыкания – знаменитая гипотеза о максимизации результата, прибыли или полезности. Предполагая, что экономические субъекты всегда стремятся максимизировать результаты своей деятельности, экономисты получают возможность применять к агрегированному их поведению мощный аппарат современного микроэкономического анализа.

Усложнение экономической теории идет через усложнение среды, окружающей экономических субъектов (изменение ограничений), сами же поведенческие гипотезы остаются простыми. Психология, напротив, уделяет первоочередное внимание не внешним, а внутренним детерминантам человеческого поведения. Впрочем, в обеих науках есть направления исследования, результаты которых могут быть непосредственно сопоставлены. В экономической теории это так называемый микро-микро анализ, в рамках которого создаются модели поведения отдельных экономических субъектов, в первую очередь фирм [Bromiley, 1986; Eliasson, 1976]. Здесь поведенческая гипотеза должна непосредственно соотноситься с реальным поведением и подвергаться эмпирической проверке. Аналогичными исследованиями в психологии занимаются бихевиористы, которые также изучают наблюдаемые реакции организма на отдельные внешние раздражители (не случайно некоторые микроэкономисты предлагают использовать в экономической науке бихевиористскую психологию) [80] Самый яркий пример – [Alhadeff, 1982]. .

Интересно, что принципиальная «непсихологичность» совмещается в экономической науке с методологическим психологизмом. Этот термин, использованный К. Поппером для характеристики критикуемых им взглядов Дж. С. Милля [81] Главный тезис психологизма, как пишет Поппер, заключается в следующем: «…общество является продуктом взаимодействия индивидуальных психик, следовательно, социальные законы в конечном счете должны сводиться к психологическим законам, поскольку в основе событий социальной жизни, включая и ее обычаи, лежат мотивы, рождающиеся в недрах психики индивидуумов» [Поппер, 1992, т. 2, с. 107]. , означает редукцию социальной науки к психологии, или, иными словами, тот факт, что единственными экзогенными параметрами в модели являются (помимо природных) психологические переменные [Boland, 1982, р. 30]. На первый взгляд психологизм представляется необходимым следствием или компонентом методологического индивидуализма, принятого на вооружение экономической теорией. Однако Поппер предлагает альтернативу: человеческие действия во многом детерминированы логикой ситуации, анализ которой и является, по его словам, методом экономического исследования [Поппер, 1992, т. 2, с. 115]. Рассматривая логику ситуации, исследователь, согласно Попперу, может обойтись без психологических допущений о рациональности «человеческой природы» и ограничиться «рациональным поведением», соответствующим логике ситуации [там же, с. 115–116]. Экономистов действительно интересует в первую очередь логика ситуации, а не индивидуальные мотивы хозяйственных агентов. Однако, как показывает опыт, они не торопятся следовать совету Поппера и отказываться от психологических понятий предпочтений и полезности. Причины сохранения в основном течении экономической науки психологизма при изгнании из нее психологии заслуживают внимания. Одна из главных причин, видимо, носит идеологический характер: подчеркивание роли свободного выбора, вытекающего из индивидуальных предпочтений, гораздо больше соответствует принципам «суверенитета потребителя» и «невидимой руки», чем акцентирование внимания на логике ситуации, детерминирующей индивидуальное поведение. Кроме того, в ряде важных случаев, и прежде всего в теории ожидаемой полезности, категории предпочтений и максимизации полезности имеют важнейшее аналитическое значение.