Леонид Ивашов: Утраченный разум

Отметился по этому поводу, и при том весьма оригинально, Г. В. Ф. Гегель(1770–1831), немецкий философ, автор теории диалектики: «…земледельцы, населяющие равнины, способны к регулярному кропотливому труду, заинтересованы в поземельной собственности и развитии правовых отношений. Особая миссия у морских народов. Если низменность прикрепляет человека к земле, благодаря чему он становится зависимым в бесконечном множестве отношений, то море выводит его из этих ограниченных сфер. Море призывает человека к разбою». Признаем глубину гегелевской мысли и вернемся к ней чуть позже, а прямо сейчас задумаемся также над следующим изречением Гегеля: «естественные географические условия – жаркий и холодный климат, исключают раз и навсегда эти страны из всемирно-исторического движения. Только страны Западной Европы и США являются носителями исторического прогресса». В эту категорию стран, навсегда исключенных из всемирно-исторического прогресса, Гегель относил и Россию.

Ну да Бог с ними, носителями исторического прогресса. А что же по этому поводу говаривали наши «холодные» мыслители? Признавали величие природы перед человеком. С. М. Соловьев(1820–1879) видел причину отставания развития России от Западной Европы в «природно-климатическом неравенстве». Да плюс татаро-монгольское нашествие, задержавшее развитие Руси еще на 250 лет. (Видимо, Сергей Михайлович имел в виду техническое, материалистическое, а не нравственное и духовное развитие, ибо здесь Европа шла, увы, не в сторону прогресса, о чем поговорим несколько позже.)

В. О. Ключевский(1841–1911) о географии и климате выразился следующим образом: «В судьбе каждого народа встречаем силу, которая держит в своих руках колыбель каждого народа – природу его страны». Достойно и весьма уважительно к окружающей нас среде, в духе наших прапращуров-язычников.

Даже Наполеон Бонапартвозглашал: политика – это география. Видимо, российские снега чему-то научили европейского покорителя народов и стран.

Итак, отметим вывод гениев всех времен и народов: человек дитя географии и природы, они определяют образ его бытия и поведения. Но списывать все человеческие мерзости только на сферу обитания человека было бы неправильно. Если поведение персоналий определяет географическая среда и климат, то в Нюрнберге следовало было судить не нацистскую верхушку Третьего рейха, а европейскую географию и природу в целом. Среда обитания закладывает лишь поведенческую матрицу в человека, все остальное – вся конкретика действий, большая и малая политика, добро и зло – это произведение самих человеков. И формирует поведенческую модель отдельного человека и целых народов пространство их обитания. Пространство– главная категория геополитики, и в этом разногласий в геополитической научной среде не возникает. Однако при этом имеется в виду только физически ощущаемое пространство, материальное. Но победивший материализм в науке не учитывает роль мыслительного, духовноэмоционального и ландшафтного пространств, формируемых природой и самим хомо сапиенс. Еще раз вбросим спорный тезис о мысли, как энергии с нанизанной на нее самой разнообразной информации. В том числе и той, о которой мы даже не подозреваем, или той, о которой давно позабыли.

В оформлении геополитики в качестве научного направления в том виде, в котором оно стало доступно для нашего изучения, ведущую роль сыграли следующие факторы:

– завершение эпохи географических открытий и фактическое установление европейского контроля над открытыми новыми пространствами;

– победа материалистического подхода в системе научных знаний и философском осмыслении жизни;

– формирование системы государств (Вестфальская система) в Европе с международноправовым закреплением государственных границ и признанием государства главным субъектом международных отношений (мировых исторических процессов).

Требовалась научная теория, увязывающая географическое пространство с реальными политическими процессами, оправдывающая географическую колониальную экспансию Запада и ориентирующая элиты западных стран на продолжение борьбы за освоение мировых территорий вплоть до установления планетарного контроля. Таким образом, возникла наука о власти над пространством как руководство для власти политической. Естественно, ни о какой нравственной стороне речь не шла, необходимо было обосновать с чисто рациональных материалистических позиций уже сформировавшуюся политическую практику и закрепить «научными» принципами эту политику на будущее. То есть геополитике, выступающей одновременно как научно-теоретическое направление и как политическая практика, присущи рациональный прагматизм и материальные приобретения.