Владимир Малахов - Гражданство и гражданское общество

Э. Гатмен, к примеру, убедительно показывает, что таким критериям соответствует Ку-Клукс-Клан, который вообще можно считать образцовой организацией гражданского общества (см.: Gutmann A. Freedom of Association: An Introductory Essay // Freedom of Association / A. Gutmann (ed.). Princeton, NJ: Princeton University Press, 1998. P. 6).

Так, согласно H. Розенблюм только группы, активно и непосредственно защищающие либеральные ценности, являются ценными с точки зрения гражданского общества (см.: Rosenblum N. Membership and Morals: The Personal Uses of Pluralism in America. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1998. P. 36–41).

Подробнее об этом см.: Xiorong Li. Democracy and Uncivil Societies: A Critique of Civil Society Determinism // Civil Society, Democracy, and Civic Renewal… P. 409. Напротив, сведения, показывающие прямую зависимость гражданского общества, включая его самых знаменитых представителей, таких как Гринпис, Фонд защиты дикой природы, Международная амнистия и т. д., от корпоративного бизнеса и национальных и наднациональных бюрократических структур, имеются в изобилии (см.: Civil Society and Global Finance / J. Aart Schölte (ed.). L.–N.Y.: Routledge, 2002. Part 3).

Walzer M. Op. cit. P. 23.

Лишь очень редко в современной литературе по гражданскому обществу можно встретить недовольство обычным игнорированием «материальных факторов» при объяснении того, почему люди вступают в «добровольные ассоциации», и того, почему эти ассоциации обладают столь различным нравственным и политическим качеством. Точнее было бы сказать, что идеалистическое и моралистическое объяснение того и другого вообще невозможно (см.: Chambers S., Kopstein J. Bad Civil Society // Political Theory 2001. Vol. 29. No. 6. P. 845–848).

Сказанное может представляться неверным, ибо обычный способ, которым определенные структуры либерального гражданского общества легитимируют себя и наращивают свой символический капитал, состоит в том, чтобы представить себя рупором морального сознания как такового, а не выразителями каких-либо частных интересов. Нередко это приносит значительные политические (и финансовые) дивиденды. В теоретическом отношении такие претензии, конечно же, несостоятельны. Но это само по себе не говорит о том, что деятельность таких организаций не может быть эффективной и в определенных ситуациях полезной для дела свободы (подробнее об этом см.: Baker G. Problems in the Theorisation of Global Civil Society // Political Studies. 2002. Vol. 50. No. 5. P. 934–937).

Ignatieff M. The Myth of Citizenship. P. 71.

Впечатляющие обобщения результатов таких опросов см.: Glendon МЛ. Rights Talk… P. 129; Heater D. Citizenship: The Civic Ideal… P. 215; Brittan S. The Economic Contradictions of Democracy // British Journal of Political Science. 1975. Vol. 5. No. 2. P. 133 ff и др.

См.: Kymlicka W., Norman W. Return of the Citizen… P. 300–301.

Известные основания для такого предположения есть. Л. Берлант весьма убедительно показывает, что публичная сфера (аллюзия к Ю. Хабермасу), называемая им «псевдопубличной», есть «ностальгическое видение гражданства», полное индивидуалистических и консервативных ценностей, которое конструирует фундаментально «приватизированный мир работы и семейной жизни» (см.: Berlant L. The Queen of America Goes to Washington City: Essays on Sex and Citizenship. Durham, NC: Duke University Press, 1997. P. 5). Однако думается, что за «кризисом гражданства» может стоять и другое содержание, не сводимое к «ностальгическому видению».

См.: Gunsteren van H. Four Conceptions of Citizenship // The Condition of Citizenship / B. Steenbergen (ed.)… P. 37–39.

Яркое описание характера такой структуры и социально-политических следствий ее функционирования см.: Roche M. Rethinking Citizenship. Oxford: Polity Press, 1992. P. 31–37.

Я буду рассматривать ее в рамках государств и применительно к ним, абстрагируясь от широко обсуждаемых ныне проблем наднационального гражданства, будь то в региональном или глобальном масштабах. Региональное гражданство, к примеру, «европейское гражданство» в рамках ЕС, до сих пор остается «проектом» или, в лучшем случае, тенденцией, которую нельзя описывать в качестве «состоявшегося явления» (о «европейском гражданстве» как тенденции и о ее демократическом потенциале см.: Tassin E. Europe: A Political Community? // Dimensions of Radical Democracy: Pluralism, Citizenship, Community / C. Mouffe (ed.). L.: Verso, 1992). Что касается «глобального гражданства», то я согласен с теми критиками этой идеи, которые считают ее космополитической утопией, неосуществимой в той же мере, в какой и нежелательной. Демократической антитезой «глобального гражданства» может и должно быть то, что Б. Парекх называет «глобально ориентированным национальным гражданством» (см.: Parekh В. Cosmopolitanism and Global Citizenship // Review of International Studies. 2003. Vol. 29. No. 1. P. 3, 12).