Янка Мавр: Повесть будущих дней

Юзик смотрит на него большими глазами и не знает, что думать, что говорить.

— Почему ты так смотришь? — смеется дядька. — Садись, поговорим.

— А… а… вы… нет отправите меня обратно? — промолвил Юзик.

Дядька даже расхохотался.

— Нет, нет! Наоборот. Может даже и отца твоего сюда привезем.

Вошел дед, свободно, спокойно, словно в свою комнату.

— А внук ваш боится, чтобы его не отправили обратно, — обратился к нему мужчина.

— Нет, брат! Если до сих пор не отправили то теперь тем более, — сказал дед. — Возможно, благодаря тебе, мы разоблачили шпиона. А я, глупый, считал, что все это ерунда!

Бедняга и теперь не знал, как далеко он от правды. Он все думал, что будут искать какого-то другого, незнакомого шпиона.

А когда вслед за этим открылась дверь и ввели человека, дед чуть не подпрыгнул на месте.

— Что это значит? Антэк Барковский, да еще, по-видимому, арестованный!

А когда взглянул на него Юзик, то узнал того самого человека, которого встретил на улице…

— Ну, мальчик! Знаешь ли ты этого человека? — сказал дядя. Юзик пристально посмотрел на него. Тот стоял, как загнанный зверь, и смотрел на мальчика такими глазами, словно съесть его хотел.

И по этим глазам Юзик узнал его окончательно.

— Он! Он! — воскликнул мальчик.

— Кто? — спокойна спросил дядя.

— Чесь, Захаров сын, польский офицер, который ударил меня плетью!

— Врешь, щенок! Я тебя никогда не видел! Товарищи! Разве можно основываться на словах ребенка?

— Достаточно! — сурово прервал следователь. — Отведите его!

— Вот тебе и Антэк… — развел руками дед.

Эти скорые события произошли таким образом. Когда дед зашел в ГПУ, стыдливо рассказал о своих сомнениях, то увидел, что тут к его словам отнеслись очень внимательно и серьезно.

Дед подробно рассказал о беседе с «Барковским», о том, что тот тоже знает того Чеся, что он не обратил внимания на слова деда и даже не советовал начинать дело.

Тотчас бросились к «Барковскому», но в управлении его не нашли. Не обнаружили его и в квартире. Соседи сказали, что он только что был и вышел с полчаса назад. В комнате его были раскиданы вещи, порваны и сожжены бумаги.

… Через два часа его поймали за пятнадцать километров на западе от Минска.

Дед же в это время шатался по городу, даже и не думая о том, какой результат могло иметь его заявление. Его отпустили после заявления и просили зайти, когда приедет Юзик.

После всего того, что произошло, доказывать, кем был «Барковский», уже было не надо. Оставалось только выяснить, каким образом произошло это «превращение».

Но пока что это было неизвестно.

Юзик подробно рассказал, что знал об этом деле. Все это записали, поблагодарили и отпустили. С легким сердцем поехали дед с внуком домой.

— Кто бы мог подумать, что выйдет такая история? — удивлялся по дороге дед, — А я с ним еще советовался, что делать по поводу Чеся! Смех да только!

— Так вот почему «Антэк» не хотел встречаться со мной! — промолвил Юзик.

Была глубокая осень. Почернела земля, обнажились деревья. Неуютно снаружи: серые тучи, мрак, сыро, холод, ветер.

В такие времена Юзик любил лежать с книгой на скамейке под зелеными деревьями или ходить по дорожкам сада. Красивые разноцветные цветы особо радовали глаз в такие мрачные часы. Тепло, тишина и яркий свет порой нравился больше чем лето, особенно, если рядом, за тонкими стеклянными стенами зимнего сада, было так холодно, темно и неуютно.

В один из таких дней подбежала к нему девочка Хризантема с газетой в руках.

— Читал? О тебе, брат, в газетах пишут.

— Где? Что? — вскочил Юзик.

Девочка дала ему «Советскую Беларусь». Там было напечатано:

«Недавно в Минске был задержан польский агент Чеслав Купрейчик. Он пробрался к нам под видом польского коммуниста Антона Барковского и несколько месяцев работал в наших учреждениях. Разоблачили его случайно, благодаря мальчику Юзику Кухаренку, который также перебрался к нам из Польши и знал этого Купрейчика. Интересны обстоятельства, при которых этот шпион пробрался к нам. Товарищ Барковский, работник в имении помещика Загорского, в числе других жертв фашистского террора, был арестован и посажен в Несвижскую тюрьму. И вот тут была организована дьявольская провокация. Политические заключенные нашли несколько человек из стражи, которые им „сочувствовали“, вошли в общение с товарищами на свободе и убежали. Бедняги не знали, что все это организовала сама власть. Разумеется, всех беглецов и их товарищей на свободе поймали и торжественно снова посадили в тюрьму, а товарища Барковский тихонько перевезли в другое место, пустив слух, что он убежал. Вместо его выпустили своего агента Купрейчика, офицера польской армии. План удался, во-первых, потому, что товарища Барковского, рядового батрака-революционера, мало кто из наших товарищей знал в лицо и, во-вторых, у провокатора были документы Барковского».