Дональд Маасс - Как написать зажигательный роман. Инсайдерские советы одного из самых успешных литературных агентов в мире

Внимательные читатели заметят, что в этих абзацах нарушено одно из главных правил для вступления. Здесь нет действия. Только предыстория. Почему у Кука это прокатывает? Когда правила нарушаются, зачастую присутствует другой секретный ингредиент – напряжение. Взгляните на первое предложение: Вспоминая прежние времена, представляешь их в виде серии фотографий . Рассказчик говорит о счастливом времени, – судя по всему, в настоящем он далек от счастья. Что же случилось? Мы углубляемся в роман еще до того, как успеваем сформулировать этот вопрос, – и Кук продолжает рассказ.

А что же с Эриком Муром, растерянным протагонистом Кука? Он живет, спрятав голову в песок, но, заглянув в его прошлое, мы узнаем, что когда-то он был счастлив. Жена его обожала. Молодые и самоуверенные, они были практически бесстрашны. Эрик Мур познал силу любви. Проще говоря, в нем была внутренняя сила. Вопреки тому, что Кук вскоре пустит жизнь Эрика под откос, есть некая надежда, что к концу романа Эрик воспрянет духом. Не важно, входит ли это в его планы или будет вынужденным перерождением, – главное, что Эрик Мур проявит силу, которая расположит нас к нему и впустит его в наши сердца.

А что, если вашего протагониста тяготит бремя прошлого? Писателям, похоже, свойственно хранить массу тайн и сожалений, потому что герои подобного типа постоянно попадают в мою стопку с самотеком. Стародавние секреты и горести в основном куда драматичнее, чем то, что происходит в настоящем, поэтому сконструировать из них убедительный сюжет довольно сложно. Многие нагнетают напряжение в истории, оттягивая раскрытие тайны. Это действенная стратегия, но выкручиваться с ней на протяжении всей рукописи не так-то просто.

Другая проблема – как превратить страдающего протагониста в того, за кого мы сразу же начнем переживать. Вам попадались люди, которые склонны зацикливаться? Раздражают они, правда? Вы понимаете, о чем я. Зачем бы нам терпеть нытика?

Сью Миллер произвела фурор со своей первой книгой «Хорошая мать» (The Good Mother, 1986) и продолжает писать впечатляющие романы («Жена сенатора», The Senator’s Wife, 2008). В книге «Пока меня не было» (While I Was Gone, 1999), отмеченной Книжным клубом Опры, она рассказывает историю ветеринара Джо Беккер. У Джо прекрасная жизнь, но мирное ее течение, разумеется, нарушает привет из прошлого. В юности Джо жила в коммуне, где все кончилось плохо – убийством.

Как и Томас Х. Кук, Сью Миллер начинает роман с воспоминания о моменте безмятежности: героиня со своим мужем катается на лодочке по озеру. Главная задача в этой сцене – разбавить счастливую жизнь Джо ощущением смутной тревоги, накрыть ее длинной тенью прошлого и в то же время наделить Джо внутренней силой, которая сигнализирует читателям Миллер, что героиня достойна сочувствия:

Нечто подобное я периодически ощущала почти весь последний год, иногда за работой, когда затягивала шов или делала укол: осознание, что я уже совершала это действие тысячу раз, и уверенность, что еще тысячу раз мне предстоит это проделать снова. Что действую я, как всегда, умело, тщательно и аккуратно и в то же время нахожусь бесконечно далеко от того, чем занята.

…

Пока мы гребли обратно, а потом ехали домой, меня не отпускало желание рассказать мужу об этом ощущении, но я не знала, как его назвать. Я продолжала чувствовать его отголоски, но ничего не говорила Дэниэлу. Он счел бы это прихотью, сиюминутной нуждой. Решил бы, что его вынуждают к сочувствию. Дэниэл – он же священник, проповедник, пастор. Его работа – оберегать свою паству, его инструмент – слова: пробирающие до костей слова, наставляющие или утешающие слова. Я знала, что он способен меня утешить, но хотелось мне не утешения. Так что мы ехали в тишине, и я рассматривала в окно проселочные дороги, которые иногда казались абсолютной пасторалью, будто из девятнадцатого века, а иногда – неожиданно – худшим вариантом современного пригорода: иссушенные, некогда прекрасные поля, изрезанные на залитые асфальтом подъездные дорожки к слишком помпезным, якобы с колониальных времен стоящим особнякам.

Как же Миллер справляется здесь со своей задачей? Джо выбита из колеи, она «бесконечно далеко от того, чем занята». Восхищаться тут нечем. Она хочет поговорить с мужем, но отбрасывает эту идею. Тоже никакого благородства. Затем Джо поясняет, что утешение со стороны мужа – это не то, чего ей хочется.

Ага. А чего же ей хочется? Миллер об этом умалчивает, но очевидно, что это нечто большее, чем просто разговор. Подразумевается, что Джо так и подмывает что-то сделать. Ей хочется изменить все к лучшему. Не говоря об этом прямо, Миллер намекает, что Джо хочет разобраться со своим прошлым и понять, как жить дальше.