Владимир Балашов - Полет бумеранга. Австралия - сорок лет спустя

Стоянка для автомобилей перед главным подъездом огорожена метровым каменным забором. За ним виден ров, куда выходят окна первого этажа.

– Сначала этого забора не было, один лишь тротуарчик по краю, – рассказывает Николас, пока мы выбираемся из машины. – Так один из наших докторов – ученая рассеянность – умудрился въехать прямо в лабораторию на первом этаже, соскочив в ров. Я покажу вам снимок – его автомобиль на лабораторном столе. После этого случая пришлось сделать высокий и прочный забор.

Николас провел меня по всем комнатам и представил каждому сотруднику. Встречают радушно – все уже знают, что должен приехать научный работник из СССР. На доске объявлений у входа и еще в нескольких местах вывешены объявления: «Всем сотрудникам департамента. 12 ноября к нам прибывает Николай Дроздов из Московского университета, СССР, зоолог и географ. Он будет работать в нашем департаменте в течение десяти месяцев. Его специальные интересы, а также степень знания английского пока неизвестны». При первых же беседах замечаю, что мой английский язык учебно схематичен, а речь собеседников насыщена своеобразными идиомами, сугубо австралийскими жаргонными словечками – да, местный диалект английского языка еще предстоит осваивать.

Обойдя оба этажа по кругу, пожав руки всем оказавшимся на месте сотрудникам и не запомнив, конечно, почти ни одного имени, я спускаюсь в «чайную комнату»: там в половине четвертого на послеполуденный чай собираются все – от профессора до уборщицы. Правда, в нашем департаменте «уборщицы» – это трое пожилых мужчин, двое польских и один югославский эмигранты, попавшие в Австралию еще в 40-х годах. Более квалифицированную работу таким «иноземцам» найти нелегко. Во время чаепития близсидящие выясняют, чем я собираюсь здесь заниматься. Одного из моих собеседников отличает гортанное произношение – явно американское. Я не ошибся – это действительно стажер физиолог из США, доктор Уилкокс, приехавший сюда на год.

Сегодня корпуса уже современные

После чая заведующий департаментом профессор Энтони Барнетг провел меня в комнату на первом этаже с окнами во внутренний дворик. На двери уже висит табличка: «Доктор Н. Дроздов». В комнате пишущая машинка с латинским шрифтом, все необходимые писчебумажные принадлежности, телефон.

– Номер вашего телефона будет опубликован в справочнике телефонов университета через пару недель, – говорит профессор. – Скажите, пожалуйста, что вам еще требуется, и мы постараемся все сделать.

– Благодарю вас за любезный прием. Комната очень удобная. Но раз уж вы предлагаете, то выскажу вам сразу просьбу: нельзя ли мне получить также пишущую машинку с русским шрифтом?

– Это – славянский шрифт? Гм, – смущенно запинается профессор. Видно, что мой вопрос ставит его в тупик. – Мы сделаем все возможное, – решительно добавляет он. (Следует заметить, что через два дня я уже обнаружил на своем столе пишущую машинку с русским шрифтом).

Горный воллаби вечером пришел покушать

Распрощавшись с профессором, оглядев комнату, иду в коридор – осмотреться.

Интересно, кто же из сотрудников соседствует со мной? Рядом две комнаты подряд с надписью: «Опасно, радиация!» Приятное соседство, нечего сказать! А следом за этими комнатами вижу надпись на двери: «Доктор Уилкокс». Ну что ж, и то хорошо – значит, к гостям с Востока и с Запада они относятся одинаково «бережно».

Изящный сцинк на корявом пне

В конце рабочего дня забегает доктор Николас и отвозит меня в «Университетский дом». Ложусь немного отдохнуть перед ужином и… просыпаюсь в девять часов вечера. Ужин уже кончился. Совершаю ознакомительную прогулку по общежитию. Здесь есть читальня с газетами и журналами, кофейная комната – даже поздно вечером можно налить себе чашечку кофе. В музыкальном салоне хороший выбор пластинок – от классики до песен австралийских аборигенов. Есть и телевизионная комната – там можно послушать новости, нечто подобное нашей программе «Время».

К ночи поднялся сильнейший ветер, даже стекла дрожат под его напором. Кроны деревьев едва выдерживают порывы. «А за окном шумят эвкалипты» – с этой мыслью я засыпаю.