Бенхамин Лабатут - Когда мы перестали понимать мир

Первая в истории газовая атака произошла близ бельгийского городка Ипр. Ее жертвами стали французские солдаты. Рано утром 22 апреля 1915 года военные увидели на горизонте огромное зеленоватое облако. Оно ползло по направлению к ним по ничьей земле, густое, как зимний туман. В высоту оно в два раза превышало человеческий рост, а в длину тянулось на шесть километров. На его пути увядала листва, падали замертво птицы, а трава окрашивалась в серый металлический цвет. Газ попал на слизистую, и солдаты почувствовали запах ананаса и отбеливателя – так пахнет соляная кислота. Газ опускался всё глубже в окопы, сотни солдат валились на землю в конвульсиях, захлебывались слизью; изо рта у них шла оранжевая пена, а кожа посинела от нехватки кислорода. «Метеорологи оказались правы: день выдался чудесный, солнечный. На полях зеленела сочная трава. Нам бы собраться на пикник, а не делать то, что мы собирались сделать» – так писал Вилли Сиберт, один из немецких солдат, распыливших в то утро под Ипром шесть тысяч баллонов хлора. «Вдруг французы закричали. Не прошло и минуты, как раздались оглушительные залпы – палили из винтовок и автоматов. Я никогда не слышал ничего подобного. Французы, кажется, палили из всех пушек, ружей и пулеметов сразу. В жизни своей не слышал такого грохота. Шквал пуль со свистом пролетал у нас над головами, но газ было не остановить. Ветер гнал облако вперед, на позиции французов. Мы услышали, как мычат коровы и ржут лошади. Французы всё стреляли. Они не могли видеть, куда целятся. Спустя минут пятнадцать огонь начал стихать. Через полчаса раздавались только одиночные выстрелы. Затем опять наступила тишина. Вскоре дымка рассеялась, и мы пошли вперед, оставляя позади пустые баллоны с газом. Перед нами была только смерть. Никто не уцелел. Все животные повылезали из нор и лежали мертвые: поле было усеяно тушками кроликов, кротов, мышей и крыс. В воздухе еще витал запах газа. Мы дошли до окопов – пусто, а в полумиле по земле разбросаны тела. Невероятно! Среди погибших мы нашли несколько англичан. На лицах и шеях у солдат следы ногтей – они царапали кожу, пытаясь снова задышать. Некоторые застрелились. Лошади так и подохли в стойлах; коровы, куры – все издохли. Все, даже насекомые».

Спланировал газовую атаку в Ипре создатель нового способа ведения войны немецкий химик еврейского происхождения Фриц Габер. Он был настоящим гением и наверняка единственным человеком, способным понять сложные молекулярные взаимодействия, из-за которых у полутора тысяч погибших в Ипре солдат почернела кожа. Награда за успешно выполненную миссию не заставила себя ждать: Габер удостоился капитанского чина, повышения до руководящей должности в Химическом департаменте Военного министерства и получил приглашение отужинать с самим королем Вильгельмом II. Однако дома в Берлине его ждал конфликт с женой. Мало того что Клара Иммервар – первая женщина, получившая докторскую степень по химии в Германии, – своими глазами видела, какой эффект газ оказывает на лабораторных животных. К тому же она едва не овдовела, когда во время учений ветер вдруг подул в другую сторону и понес облако газа прямиком на пригорок, с которого Габер руководил своими войсками верхом на коне. Фриц чудом уцелел, но ядовитое облако настигло одного из его помощников. Клара видела, как он умирает, извиваясь на земле, будто под мундир ему заползли легионы голодных муравьев. После бойни в Ипре Габер вернулся домой, чувствуя себя триумфатором, однако жена обвинила его в том, что он предал науку, создал способ массового уничтожения людей. Фриц пропустил слова жены мимо ушей. Для него война – всего лишь война, а смерть – это просто смерть, и неважно, как она наступает. Габер взял два выходных и устроил пышный праздник, на который пригласил всех своих друзей. Вечеринка продлилась до утра, и под конец жена виновника торжества вышла в сад, сняла туфли и выстрелила себе в грудь из служебного пистолета мужа. Она умерла на руках у тринадцатилетнего сына – мальчик сбежал по лестнице в сад, услышав звук выстрела. Габер не успел оправиться от шока; на другой день его командировали на Восточный фронт руководить газовой атакой. До конца войны он совершенствовал метод распыления токсичных веществ, стараясь добиться наибольшей эффективности, но дух жены преследовал его. «Мне на пользу бывать по несколько дней на линии огня, под пулями. Здесь имеет значение всего один миг. Здесь у тебя лишь один долг – сделать всё, что можешь, внутри своего окопа. Потом я возвращаюсь на командный пункт, и там, прикованный к телефону, в сердце своем я слышу слова, которые однажды сказала мне покойная жена. Я так измотан, что среди телеграмм вижу ее лицо. Я мучаюсь».