Джейн Гудолл - В тени человека

Более полугода я старалась преодолеть у шимпанзе присущий им инстинктивный страх перед человеком, который заставлял животных бесследно исчезать при моем появлении. Вначале они убегали, едва завидев меня на другой стороне лощины в полукилометре. Но дистанция постепенно сокращалась, и вот теперь два самца сидели так близко от меня, что я отлично слышала их дыхание. Это был, несомненно, один из самых волнующих моментов, который мне когда-либо доводилось переживать. Две царственные особы занимались обыскиванием в моем присутствии – значит, они признали меня. Я хорошо знала обоих самцов: один, Дэвид Седобородый, всегда боялся меня меньше других, вторым был Голиаф, который получил это прозвище вовсе не из-за гигантских размеров, а из-за своего великолепного телосложения и главенствующего положения среди других самцов. Черная шерсть обезьян красиво лоснилась при мягком вечернем освещении.

Процедура обыскивания продолжалась немногим более 10 минут, а потом Дэвид встал и пристально посмотрел на меня. Как раз в этот момент солнце начало скрываться за горизонтом и отбросило удлиненную тень от меня прямо на Дэвида. Эта минута надолго врезалась в мою память: радость от первого близкого контакта с дикими шимпанзе и капризный случай, заставивший мою тень упасть на Дэвида именно тогда, когда тот, казалось, пытался проникнуть в мои мысли. Впоследствии этот эпизод приобрел почти символический смысл, ибо из всех живых существ ныне только человек с его высокоразвитым мозгом и интеллектом затмевает и превосходит шимпанзе; только человек, обладающий огнестрельным оружием и осваивающий джунгли, может поставить под сомнение само существование шимпанзе в дикой природе, и, наконец, лишь человек может взять шимпанзе под свою защиту. Однако в тот момент я не думала об этом. Я просто любовалась Дэвидом и Голиафом.

Уныние и отчаяние всех предыдущих месяцев не шли ни в какое сравнение с тем ликованием, которое охватило меня, когда группа наконец двинулась в путь; я стала торопливо спускаться вниз к своему палаточному лагерю на берегу озера Танганьика.

…Все началось три года назад, с того памятного дня, когда я впервые встретилась в Найроби с доктором Л. С. Лики, знаменитым антропологом и палеонтологом. А может быть, все началось гораздо раньше, еще в далеком детстве. Когда мне исполнился год, мама подарила мне игрушечного шимпанзе, большую лохматую обезьяну, которая была выпущена в продажу в честь знаменательного события – рождения первого детеныша шимпанзе за всю историю Лондонского зоопарка. Мамины друзья пришли в ужас и наперебой твердили, что от одного вида «этого страшного создания» у ребенка начнутся кошмары. Однако Джубили (так звали моего шимпанзе и его знаменитого собрата) стал моей любимой игрушкой и неразлучным спутником. Я до сих пор храню эту старую облезлую обезьянку.

Животные начали интересовать меня, едва я научилась ползать. Одно из самых ранних детских воспоминаний связано с тесным душным курятником, куда я забралась, чтобы увидеть, как курица несет яйца. Меня нашли только через пять часов. В доме уже поднялся настоящий переполох, а мама даже заявила в полицию об исчезновении ребенка.

Года через четыре, когда мне исполнилось восемь, я впервые решила, что, как только вырасту, поеду в Африку и буду жить среди диких животных. И хотя, окончив школу в 18, я поступила на курсы секретарей, а потом устроилась на работу, стремление поехать в Африку все еще жило во мне. Вот почему, получив приглашение от школьной подруги погостить на ферме ее родителей в Кении, я в тот же день уволилась со студии документальных фильмов, без сожаления расставшись с завидной должностью, и устроилась на лето официанткой в своем родном городе Борнмуте: мне нужно было скопить денег для этой поездки, а сделать сбережения в Лондоне – задача не из легких.

Через месяц после приезда в Африку кто-то посоветовал мне повидать доктора Лики: «Если вы любите животных, непременно зайдите к нему». В то время я уже присмотрела для себя довольно скучную работу в какой-то конторе, поскольку мне не хотелось злоупотреблять гостеприимством подруги. Я встретилась с Луисом Лики в Найроби в Национальном музее естественной истории (так теперь именуется это учреждение), где в то время он занимал должность куратора музея. Лики, должно быть, почувствовал, что мой интерес к животным неслучаен, и сразу же предложил мне место помощника секретаря.

Я многому научилась в музее. Все сотрудники были опытными натуралистами, энтузиастами своего дела. Они с радостью поделились со мной частью своих знаний. Но самая большая удача выпала мне, когда Луис Лики и его жена Мэри взяли меня в очередную палеонтологическую экспедицию в Олдувайское ущелье на равнинах Серенгети. Это было до открытия зинджантропа (щелкунчика) и Homo habilis [8] Речь идет о двух знаменитых находках Луиса Лики в древнейших слоях Олдувайского ущелья. В 1959 году был обнаружен почти полный череп высшего примата; в этом же горизонте были найдены галечные орудия. Древность находки определялась 1,75 млн лет. Ископаемый примат в предварительных сообщениях был назван «щелкунчиком» – из-за чрезмерного развития коренных зубов по сравнению с резцами и клыками, а впоследствии получил наименование зинджантроп (Зиндж – средневековое арабское название Восточной Африки). Первоначально зинджантроп считался древнейшим человеком, однако позднее ученые, в том числе и сам автор находки, единодушно признали в этом существе представителя австралопитековых. В 1960 году в том же месте, но в более древнем слое были найдены обломки нижней челюсти, две теменные кости, кости кисти, стопы и ключицы другого ископаемого существа, вначале условно названного презинджантропом, то есть предшественником зинджантропа. Возраст новой находки составлял 2 млн лет. Позднее костные остатки того же типа вместе с многочисленными искусственно подработанными гальками были обнаружены в большом количестве и в других слоях, в том числе современных зинджантропу. Многими исследователями презинджантроп рассматривается как древнейший человек, творец галечной культуры. Соответственно этому он и получил название Homo habilis – человек умелый. Целый ряд ученых относил Н. habilis к австралопитековым. , до того, как Серенгети стал доступен туристам. Местность была совершенно безлюдной – едва ли кто-нибудь мог предположить, что через несколько лет здесь пройдут оживленные магистрали с туристскими автобусами, а в воздухе раздастся гул самолетов. Сами раскопки были необычайно интересными. В течение долгих часов я извлекала из глины и камней Олдувайского ущелья остатки существ, которые жили миллионы лет назад. Я привыкла к этой работе, но иногда меня охватывал благоговейный ужас при виде какой-нибудь кости. Вот эта, эта самая кость, которую я сейчас держу в руке, некогда была частью живого существа, способного двигаться, есть, спать, размножаться. Как оно выглядело? Какого цвета была его шерсть? Какой запах оно издавало?