Дэниел Клемент Деннет - Разум - от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности

Хейг не очень осторожно пишет о мотивации птиц и «интерпретации послания» хищником, признавая, что задача обдумывания этих различных возможностей для постановки будущих экспериментов и организации наблюдений зависит от нашей собственной позиции относительно этой темы, а также от того, признаем ли мы существование весьма изящного и поступательного компромисса между восприятием действий животных (или, что то же самое, растений, роботов, компьютеров) как результата самостоятельно принимаемых решений и отведением этой роли все-таки Матери-Природе, которой свойственна плавающая рациональность, проявляющаяся в бездумных действиях естественного отбора.

Обманный сигнал о сломанном крыле приведет к ожидаемому эффекту, только если хищник не распознает его как сигнал и примет за непреднамеренное поведение. Это справедливо независимо от того, понимают или нет и птица, и хищник ситуацию так же, как мы. Именно вероятность того, что хищник интерпретирует сломанное крыло как правду, создает давление отбора в результате ловкого поведения птицы-обманщицы. Похожим образом поразительно реалистичные «глаза» на крыльях бабочек стали результатом остроты зрения поедающих их хищников, но, конечно, бабочки – они лишь невежественные бенефициары от преимуществ их маскировочных костюмов. Ложно рациональное объяснение этого явления ровно такое же, как в предыдущем случае, однако использовать его для бабочек – значит, заявить, что существует область, в пределах которой мы можем предсказать и объяснить результат (рассуждения об этом см. Bennett, 1976, § 52, 53, 62). Мы можем не обратить на это внимание только из-за очевидности наших предсказаний: например, в природной нише, где хищниками служат летучие мыши, а не птицы, мы вряд ли будем ожидать появления моли с глазастыми крыльями (как известно любому нормальному обманщику, ловкость рук бессмысленно тратить на слепых или близоруких).

Пришло время пересмотреть слоган « компетентность без понимания », « умение без разумения ». Когнитивные способности часто воспринимаются как результат понимания, но я всеми силами стараюсь доказать, что суть как раз совершенно в обратном: вначале появляются способности и умения. Понимание не является источником или основополагающей составной частью умений и компетентностей; понимание состоит из различных умений. Мы уже рассматривали возможность приписывания проблесков разума системам, которые кажутся поразительно умными, когда проявляют свои способности, однако это только обманчивая видимость понимания, элемент создаваемого с помощью разных умений образа.

Идея понимания или постижения как отдельного, изолированного ментального чуда возникла очень давно и безнадежно устарела (вспомним res cogitans Декарта, «Критику чистого разума» [76] Издано на русском языке: Кант Т. Критика чистого разума. Эксмо, 2006. – Прим. ред. Канта, Verstehen Дильтея [77] Вильгельм Дильтей (1833–1911) – немецкий философ и историк культуры. Стоял у истоков философии жизни и герменевтики. Ввел понятие «науки о духе», оказавшее влияние на становление методологии гуманитарных наук, противопоставив им естествознание как науку о природе. , что в переводе с немецкого как раз и означает «понимание», однако поскольку оно пишется, как положено в немецкой грамматике, с большой буквы и произносится серьезно, с нахмуренными бровями, в некоторых умах оно вызывает сопротивление редукционизму и позитивизму и порождает гуманистическую альтернативу науке). Иллюзия того, что разум, понимание есть некий дополнительный, особый ментальный феномен (помимо набора обычных навыков и компетенций, включая и метакомпетенции, необходимые для исполнения необходимых действий в надлежащее время) поддерживается еще и «Эврика-эффектом» или «Ага! – феноменом», возникающим в те сладостные моменты, когда вы вдруг понимаете нечто, что до сей поры от вас ускользало. Этот психологический феномен действительно совершенно реален и изучается психологами уже десятки лет. Сей опыт внезапного понимания может легко быть истолкован как демонстрация того, что понимание – это своего рода переживание (как если бы внезапное знание о том, что у вас аллергия на арахис, доказывало бы, что аллергия – это такое чувство), и заставляет некоторых мыслителей настаивать на том, что подлинного понимания без разума не бывает (самой влиятельной в этой области считается работа Searle [1992]). А дальше, если вы думаете (что очевидно), что разум, чем бы он ни был, делит вселенную на две части – все сущее либо разумно, либо нет; сознание не допускает градации на более сознательных и менее, – получается, что понимание, истинное понимание доступно только сознательным существам. Роботы ничего не понимают, морковь тоже ничего не понимает, бактерии ничего не понимают, устрицы, ну тут надо подумать, мы о них пока ничего не знаем, – все зависит от того, разумны устрицы или нет. Если нет, все их умения, какими они бы ни были потрясающими, суть умения без понимания.