Конрад Лоренц: Кольцо царя Соломона

Тот факт, что многие виды птиц обладают специальными органами, сущность которых — предотвратить нападение со стороны других особей вида, указывает на чисто инстинктивную природу и эволюционную древность этих реакций подчинения. На голове у юных водяных пастушков [78]есть голый, лишённый перьев участок кожи. В тот момент когда птенец преднамеренно демонстрирует своё темя более старым и сильным птицам своего вида, этот кусочек кожи приобретает насыщенную красную окраску. У высших млекопитающих и у человека можно найти подобные же социальные сдерживатели, и сейчас для нас несущественно, имеют ли они столь же механический и непроизвольный характер. С точки зрения конечного результата неважно, какие причины не позволяют господствующему индивиду нанести серьёзные повреждения своему более слабому собрату — то ли простые, чисто рефлекторные врождённые механизмы, то ли высшие философские соображения и нормы морали. Сущность поведения и в том и в другом случае одинакова: смирившееся существо внезапно отказывается от самозащиты и как будто бы развязывает руки убийце. Но именно в тот момент, когда с пути последнего устранены все препятствия, в его центральной нервной системе возникают непреодолимые внутренние преграды, не позволяющие решиться на последний шаг.

Не так ли и сам человек просит пощады? Гомеровские воины, желая сдаться на милость победителя, отбрасывали в сторону шлем и щит, падали на колени и склоняли голову. Они проделывали те самые действия, которые должны были облегчить вражескому воину его задачу — нанести смертельный удар, а на самом деле удерживали занесённый меч. У Шекспира Нестор говорит Гектору:

Даже и по сей день многие символы подобного рода сохранились в проявлениях нашей учтивости и вежливости — мы кланяемся друг другу, приподнимаем шляпу, приветствуем знакомых протянутой рукой. Если верить античному эпосу, то создаётся впечатление, что обращение к милости победителя у человека не есть следствие «внутреннего запрещения», которое абсолютно непреодолимо. Герои Гомера были далеко не столь мягкосердечны, как наши випснейдские волки. Поэт приводит много эпизодов, когда поверженного воина убивали без малейшего сожаления. И в норвежских героических сагах есть немало подобных же примеров. Лишь с наступлением эры рыцарских приключений было признано «неспортивным» убивать противника, который просит пощады. Рыцарь эпохи христианства, по существу, был первым, кто в соответствии с нерушимыми традициями и нормами религиозной морали проявлял поистине волчье благородство и непринуждённую сдержанность в отношения побеждённого врага. Какой удивительный парадокс!

Конечно, врождённые, закреплённые наследственностью сдерживающие механизмы, препятствующие животному без разбору применять своё оружие против других особей своего вида, — это лишь внешний аналог, в лучшем случае отдалённый предвестник общественной морали человека. Мы должны с крайней осторожностью относиться ко всякой попытке перенесения моральных критериев на отношения между животными. Но здесь я хочу высказать одну свою затаённую мысль. Мне кажется, самое замечательное заключается не в том, что одни из волков не в силах вонзить зубы в незащищённую шею другого, а в том, что этот другой вполне полагается на поразительную сдержанность своего более сильного врага. Человечеству есть чему поучиться у этого животного, которое Данте назвал La bestia senza pace [79]. По крайней мере, я извлёк из знакомства с поведением волков новое и, очевидно, более глубокое понимание одного места из Евангелия, которое сплошь и рядом трактуется совершенно неверно и у меня самого до недавнего времени вызывало резко отрицательное отношение: «Если тебя ударили по одной щеке, подставь другую». Не для того вы должны подставлять врагу другую щеку, чтобы он снова ударил вас, а для того, чтобы он не смог сделать этого.

Когда в ходе своей эволюции животные приобретают опасное оружие, при помощи которого индивидуум может одним ударом убить другого себе подобного, одновременно в целях сохранения вида развиваются и особые сдерживающие механизмы, препятствующие неумеренному использованию такого оружия. Среди хищных зверей есть всего несколько видов, ведущих одиночный образ жизни, и именно эти существа не располагают социальными сдерживателями. Такие животные встречают себе подобных только в сезон размножения, когда их сексуальные эмоции господствуют над всеми остальными и подавляют агрессивность.