Том Фетисов - Профиль равновесия

Однако — обратите здесь особое внимание — увеличение заготовок кедрового ореха и прочих «даров природы» требует интенсификации производства, крупных капиталовложений. Необходимо прокладывать новые дороги в тайге к ягодным и кедровым массивам, строить глубинные базы, склады, промысловые избушки, организовывать пункты для консервирования и переработки продукции. Нужен современный транспорт, обладающий большой грузоподъемностью и высокой проходимостью. Без этого все разговоры о необходимости освоения природных богатств тайги повиснут в воздухе.

Ученые из Красноярского института леса подсчитали, что объем капиталовложений в комплексных горно-кедровых лесах должен составлять 12–13 тысяч рублей на 1000 гектаров угодий. Только при таком условии можно реально рассчитывать на вовлечение в хозяйственный оборот новых таежных ресурсов. Фактически этот показатель в коопзверпромхозах на юге Красноярского края не превышал 210–220 рублей.

Где же взять деньги? Улучшить освоение глубинных угодий, получить больше продукции? Но без капиталовложений это сделать почти невозможно. Кроме того, чем дальше забирается хозяйство в глубь тайги, тем выше себестоимость продукции, тем меньше прибыль. Положение парадоксальное, недостаточно учитываемое при планировании деятельности охотничьих промхозов: экономические показатели в них обратно пропорциональны объему заготовок промысловой продукции.

Следовательно, нужна главная отрасль, которая независимо от природных условий отдельных лет давала бы большой вал и значительную прибыль. Она должна стать своеобразным трамплином для освоения прочих, менее доходных ресурсов. Некоторые хозяйства направляют усилия на развитие клеточного звероводства, другие усиленно развивают подсобные перерабатывающие отрасли, вплоть до производства плодовых и ягодных вин. Большинство же обращает внимание на лесопромышленную деятельность.

На первый взгляд это кажется логичным. Хозяйства работают обычно в массивах, не затронутых или уже пройденных промышленными рубками. Почему бы не заниматься заготовкой деловой древесины и дров — в основном для внутрирайонных и внутриобластных нужд, в скромных объемах, которые не мешали бы выполнению главных задач? Промхозы можно ориентировать на выборочные рубки в удобных для освоения массивах, в умеренных объемах, не разрушающих лесные ландшафты, отвести им массивы, не представляющие большого интереса для лесной промышленности. Это позволит нарастить вал, занять рабочие руки и получить средства для развития сопутствующих отраслей.

И вот здесь-то вновь дают о себе знать ведомственные межи. Охотничьи промхозы не лесные предприятия, они чужие. И если Кедроград когда-то задохнулся от нереальных планов заготовок древесины, то здесь все наоборот: добывайте зверя, собирайте грибы, ягоды, а сам лес не трогать! То есть какое-то количество леса охотничьи промхозы рубят, но в недостаточном объеме, в неудобных местах, в зависимости от настроения местных лесохозяйственных организаций. А работать им приходится кустарными методами, потому что охотничьи хозяйства не включены в государственные планы, и, следовательно, им не положено необходимой техники: бензиновых пил, трелевочных тракторов, бульдозеров и т. д.

И в этом случае единый природохозяйственный комплекс искусственно расчленен, причем из него ведомственными усилиями удалена важнейшая лесопромышленная часть.

Хотя формально за коопзверпромхозами и госпромхозами закреплены огромные площади лесных и прочих угодий и использование охотничьих и «сопутствующих» ресурсов в этих угодьях прямо вменено им в обязанность, ведомственность и здесь дает себя знать. Юридические права охотничьих промхозов на таежные ресурсы ничем не подкреплены. Поэтому любое хозяйство может конкурировать с ними, «отбивая у них хлеб».

Со странными фактами приходилось сталкиваться нам в районах кедрового промысла на юге Иркутской области и Бурятской АССР. Бригада сборщиков ореха, сформированная промхозом, обеспеченная продовольствием и завезенная промхозовским транспортом на промысловый участок, занимается своим делом: бьет шишки, обмолачивает их, наполняет мешки лакомыми орешками. И вдруг в бригадном стане появляются оборотистые представители лесхоза или ближайшего сельпо:

— Сколько вам платит промхоз? Восемьдесят копеек за килограмм? Даем рубль, грузите мешки на машину.

Некоторые идут на эту сделку, планы промхоза трещат, экономические показатели ухудшаются. Бывает, что лесхозы и райзаготконторы сами комплектуют бригады и засылают их в те угодья, где ведет кедровый промысел охотничий промхоз. Лесники при этом часто становятся в позу: земли гослесфонда, что хотим, то и делаем. Если директор промхоза энергичен и ладит с районным начальством, он ставит шлагбаумы и охрану на дорогах, ведущих с промысловых участков. Около них разыгрываются настоящие сражения: «чужих» сборщиков останавливают и тут же на месте «принимают» у них весь орех. Если же руководство промхоза мягкотелое, то кедровый урожай растекается на десятки ручейков, минуя закрома хозяйства.