Никита Моисеев - ЧЕЛОВЕК И НООСФЕРА

Думая о будущем, о грядущей эпохе ноосферы, я постепенно склоняюсь к убеждению, что наступающий век будет веком гуманитарных наук. Если первая половина нынешнего века прошла под знаком развития технических наук и физики, если во второй половине текущего столетия на первый план стали выдвигаться науки о живом мире, то век наступающий станет веком наук о Человеке. Этот факт не умозрительный — это необходимость, диктуемая появлением «экологического императива».

Вот почему мне кажется, что в системе «Учитель» (как в содержании просветительской деятельности, так и в обучении подрастающих поколений) большую роль станут играть разнообразные знания, формирующие представления о прекрасном, о возможностях человеческого творчества — единственной альтернативе потребительству,

В этом воспитательном цикле особую роль, по моему глубокому убеждению, должно сыграть искусство — настоящее искусство. Этот эпитет имеет право быть присвоенным тогда и только тогда, когда искусство потрясает Человека, открывает глаза на что-то новое, ему доселе неведомое. В этом случае оно становится силой, перестраивающей Человека, создающей новые ценности, силой, способной заставить Человека принять новый «нравственный императив». Значит, не только знаниям, но и искусству в эпоху ноосферы, их единству предстоит сделаться основой системы «Учитель».

Роль гуманитарных знаний и культуры вообще должна расти по мере развития цивилизации. Это утверждение, по-видимому, достаточно очевидно. Его справедливость нетрудно иллюстрировать всем ходом исторического процесса. И такую точку зрения разделяют, вероятно, большинство из всех, кто задумывается о подобных материях.

Но говоря о возрастающем значении общей гуманитарной культуры е судьбах человечества, одновременно нередко высказывается и представление о том, что должна происходить и унификация культур. При этом ссылаются на развитие коммуникаций, общность техносферы, определяющую унификацию ряда стандартов в условиях жизни независимо от места обитания человека, единство мирового рынка, капитала, ресурсов и т. д. В результате рождается представление, будто будущее человечества станет как бы единой «супернацией» с единым языком и культурой.

Такое представление распространено весьма широко, и оно очень близко к тому, что писал еще 40 лет назад П. Тейяр-де-Шарден. В предыдущих параграфах я уже говорил, что с чисто эволюционной точки зрения подобная унификация противоестественна. Она не может происходить в развивающемся обществе. Тенденция к унификации, если она сделается доминирующей, была бы несчастьем и даже трагедией для человечества. Она была бы показателем его деградации.

Культура, так же как и генетическая память, — это «банк данных» человеческого опыта. Исчезновение любого элемента культуры, так же как исчезновение какого-либо вида, уже никогда не восполнимо. Это навсегда утерянный опыт. Мы потеряли, например, опыт северных народов жить в условиях равновесия с хрупкой природой лесотундры. А теперь каждый наш шаг на север — это экологическая катастрофа. Может быть, и не глобальная, но катастрофа, необратимо разрушающая установившиеся ценозы. Вот также и утеря культурного разнообразия, сужение ее палитры грозят многими тяжелыми последствиями, лишают Человека частицы его знаний и умения, сужают горизонт видимого мира!

Наверное, уместно заметить, что научно-технический прогресс не только дает нам новые технологии, но и в немалой степени влияет на утерю некоторых полезных навыков. Так, например, мы навсегда потеряли секреты дамасской стали. Потеряны многие рецепты народной медицины. Под угрозой уход в небытие тибетской медицины. Утеряны многие навыки в сохранении экологического равновесия в тех областях земного шара, где его поддерживать особенно трудно. Утеряны записи народов майя, а вместе с ними и их навыки. И многое, многое другое. Все это не просто издержки цивилизации и технического прогресса. Чаще всего это результаты невежества и косности.

Обсуждая проблемы «нравственного императива», я говорил почти исключительно об институте «Учитель». Как бы он ни был важен, проблема, разумеется, к нему одному не сводится. «Нравственный императив» потребует и нового мышления политиков, поскольку в эпоху ноосферы должны будут качественно измениться и отношения между государствами. Политикам придется признать не только существование запрета на силовые способы разрешения противоречий, как когда-то пришлось отказаться от внутривидовой борьбы, но и признать существование общих целей сохранения экологической стабильности планеты. И наконец, необходимость изменения моральных и нравственных принципов жизни людей. Все эти вопросы далеко выходят за рамки компетентности автора этой книги.