Альманах «Знак вопроса» - Знак вопроса, 2003 № 04

И — показалось мне — тут же проснулся от страшного удара грома. Стены дома содрогались от ветра и ливня. Они налетали порывами — то затихая, то бешено закипая. И тут грянуло второй раз…

Я люблю грозу, и во время дождя сплю особенно сладко. Но в эту ночь каждую клетку моего тела сотрясал непонятный трепет. Я пытался закутаться в куртку, и вроде бы задремывал, но тут же, словно пузырек из воды, вылетал из сна на поверхность…

Слушал гром. Он звучал необычно — так высоко, звонко и раскатисто, будто гремел орган в храме с бесконечными колоннами, высокими сводами и сотрясающим душу резонансом.

Внезапные тревога и печаль подняли меня с тахты. Я не понимал, в чем дело, но понял, что должен куда-то пойти и что-то понять.

— Сейчас, сейчас, — говорил я себе, торопливо зашнуровывая кеды.

Ливень полоснул меня по лицу, как давеча ветка. Я затянул шнурки капюшона, сунул руки в карманы и двинулся в темень, оскальзываясь в размякшей глине.

Тусклая стрелка шоссе уходила в дождь, к холму, к горе Сампо. Но я почему-то знал: туда мне идти не надо. И свернул налево, мимо островков, проливчиков и заливчиков озера — по тропке меж дымящихся в ливне кустов.

Метров через двести начались строения. Они безлюдно чернели в ночи. Дощатые стены летних дач и коттеджей глухо вибрировали. Крыша на одной из построек полуоторвалась и глухо шлепала. Окна и двери были еще заколочены.

Откуда-то из-под крыльца вывернулась оранжевая кошка. Она посмотрела на меня, беззвучно мяукнула и потерлась о ногу. Я терпеть не могу кошек, но что-то удержало меня от того, чтобы дать ей хорошего пинка. Это что-то — жгучее, жуткое и торжественное — вело меня все дальше и дальше, туда, где строения уже кончались и начинался лес.

Но я знал: там есть аллея. Непонятно откуда появившаяся аллея громадных вековых, но еще живых деревьев. Туда я и шел.

И когда я вступил на нее, ливень оборвался. Могучие кроны сомкнулись надо мной. Эта аллея была как черная труба. В дальнем конце брезжил как бы неясный полуовал. Я медленно шел трубой, напряженно всматривался в дальний полусвет и нетерпеливо ждал.

И тут кошка снова потерлась о мою ногу и беззвучно раскрыла пасть. И тотчас же я увидел ее. Она шла навстречу — высокая, вся в черном. Черная одежда, чем-то напоминающая женские одеяния конца прошлого, начала нынешнего веков, окутывала ее до щиколоток. Лицо покрывала черная полувуалька. Она была красива, я это чувствовал, хотя и не мог разглядеть ее лица. И главное — была стройной и высокой — выше меня. Ужасно, она сразу же понравилась мне, как может понравиться желанная, незнакомая, давно разыскиваемая женщина.

А страха не было. Я знал, КТО ОНА. Но не было страха. И это больше всего поразило меня. А потом наполнило душу торжественной, высокой радостью. Потому что я понял, почему не было страха. И почему в этой черной трубе ветер дует навстречу мне. Но мне еще хотелось проверить себя, испытать судьбу.

Я совершил дерзость: попытался схватить ее за руку. Ведь я не видел лица под вуалькой, а мне хотелось разглядеть его и запомнить!

Но оглушительно лопнуло небо. Громадный огненный столб полыхнул в землю в трех шагах от меня. Ослепленный и оглушенный — я пошатнулся. И тут по деревьям рвануло новым шквалом. Черная аллея загустела, и вихри жестких содранных с верхушек листьев ударили мне в лицо. Согнувшись, я отвернулся от ветра, побежал. У пошлых дощатых коттеджей меня догнал ливень и, заскочив сбоку, еще раз хлестанул по щеке…

«Почему же ОНА не открыла лицо? — торопливо думал я, продираясь через кусты без дороги. — Да просто же, боже мой! Потому что — рано! Потому что я должен еще жить! И буду жить! И чувствовать капли кожей — словно рябинка корой… И какое счастье, что она красива! Это значит, что не страшно… Совсем не страшно…»

И тут я замер. Я стоял на мосту через протоку на Конч в Укш-озеро. Глянул сверху в летящую по камням воду и отпрянул. Понял: страшно! И легкая змейка страха заструилась по коже.

«Чего же она хотела?» Но я знал, чего она хотела. Я помнил свои бессилие и слабость, свое смирение с двумя-тремя неделями. «Она хотела предупредить: с нею нельзя шутить».

Добравшись до дому, я содрал с себя одежду, рухнул на тахту… И тут же проснулся от удара грома. Каждая клеточка во мне, каждая жилка дрожали и постанывали. Голова раскалывалась от боли.

«Еще бы! После таких кошмарных снов!» Морщась, я потянул со стула куртку, чтобы достать из кармана таблетки.

Потянул и удивился. Куртка была мокрой.