Макс Тегмарк - Жизнь 3.0. Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта

Появился Илон Маск. 2 августа наши радары засекли его знаменитый твит “Стоит почитать Бострёма о сверхразуме. Нам надо быть предельно острожными в отношении искусственного интеллекта. Потенциально эта штука опаснее бомбы”. Я связался с ним, чтобы рассказать о наших усилиях, а через несколько недель мне довелось поговорить с ним по телефону еще раз. Хотя я очень нервничал и его звездность меня подавляла, результат оказался потрясающим: он согласился войти в научный совет FLI, принять участие в нашей конференции и даже, может быть, профинансировать первую исследовательскую программу, посвященную проблемам безопасности искусственного интеллекта, запуск которой планировалось анонсировать на пуэрто-риканской конференции. Это наэлектризовало всех в институте, мы удвоили наши усилия, чтобы провести достойную конференцию, выявить на ней актуальные исследовательские направления и выстроить поддерживающее их сообщество.

В конце концов я встретился с Илоном Маском и лично, когда он два месяца спустя приехал в MIT для участия в симпозиуме по космонавтике. Очень странно было оказаться с ним лицом к лицу наедине в маленькой зеленой комнате всего через несколько мгновений после того, как он, словно рок-звезда, стоял, окруженной тысячами завывающих от восторга студентов MIT, но прошло еще несколько минут, и я уже не мог думать ни о чем, кроме нашего совместного проекта. Он мне сразу понравился. Я чувствовал излучаемую им искренность и был вдохновлен его неподдельной заботой о долгосрочном будущем человечества, а также тем, как решительно он превращал свои устремления в конкретные дела. Он хотел, чтобы люди продолжали исследовать Вселенную и осваивать ее. Поэтому он создал космическую компанию. Он поддерживал идею возобновляемой энергии, и поэтому начал производство солнечных батарей и электромобилей. Высокий, привлекательный внешне, красноречивый и невероятно просвещенный – совсем не удивительно, почему его так внимательно слушают.

К сожалению, в тот же раз я получил и неприятный урок: СМИ иногда могут сеять страх и раздор среди людей. Часовое публичное выступление Маска было посвящено увлекательнейшему рассказу об исследовании космоса, и я был убежден, что из него можно будет сделать потрясающее ТВ-шоу. В самом конце какой-то студент задал ему не имеющий отношения к теме выступления вопрос об искусственном интеллекте. Ответ Маска содержал фразу: “С искусственным интеллектом мы вызываем дьявола”, – и только об этом и сообщалось в СМИ. Причем практически вне всякого контекста. Меня поражало, как многие журналисты неосознанно делали прямо противоположное тому, чего мы пытались достичь нашей конференцией в Пуэрто-Рико. В то время как мы хотели создать в сообществе базовый консенсус, находя почву для объединения, СМИ стремились подчеркивать то, что нас разделяет. Чем больше они сообщали о наших разногласиях, тем более высокое место они занимали в рейтинге Нильсена и тем быстрее рос рекламный бюджет. Более того, при том что мы хотели помочь людям, придерживающимся противоположных мнений, объединиться, понять друг друга и начать действовать вместе, сообщения СМИ вызывали в людях с противоположными мнениями раздражение друг против друга, усугубляя их взаимное непонимание публикацией только самых провокационных высказываний, – всегда лишенных контекста. По этой причине мы забанили журналистов на своей конференции в Пуэрто-Рико и установили там правило Чатем-хауса, которое запрещало участникам конференции рассказывать во время и после нее кому бы то ни было кто что говорил [63] Этот опыт также заставил меня пересмотреть свое отношение к новостям. Хотя мне и раньше было понятно, что большинство из них продаются через торговые точки со своей политической повесткой у каждой, теперь я стал видеть, что их подача всегда тенденциозна, и всякая новость, даже не политическая, предстает в максимальном удалении от своего центра тяжести. .

Хотя конференция в Пуэрто-Рико прошла успешно, нам этот успех дался совсем не легко. Пошедший обратный отсчет требовал скрупулезной подготовительной работы, включавшей, например, мои переговоры по телефону и Skype, чтобы собрать критическую массу экспертов, достаточную для притяжения всех остальных будущих участников; в ней были и свои драматические моменты – например, когда я встал в 7 утра 27 декабря, чтобы сквозь хрипы и треск ненадежного соединения услышать голос Маска, говорившего мне из Уругвая: “Я не думаю, что это может сработать”. Его беспокоило, что программа исследований по AI-безопасности может родить ложное чувство успокоенности, и безрассудные ученые будут заниматься своими разработками, отговариваясь от необходимых мер безопасности лишь пустыми словами. Но тогда, несмотря на то что связь то и дело прерывалась, мы смогли подробно поговорить о колоссальных преимуществах переноса этой тематики в центр нашего предметного поля и объединения всех, кто занимается искусственным интеллектом, вокруг проблем безопасности. Когда разговор окончательно прервался, он послал мне один из самых моих любимых мейлов: “Звонки до меня больше не проходят. Но все вроде бы решено. Я счастлив буду поддержать исследования 5 миллионами на ближайшие три года. Или все-таки надо десять?”.