Элизабет Лофтус - Миф об утраченных воспоминаниях [Как вспомнить то, чего не было] [litres]

– Я никогда им не рассказывала, – отвечала девушка, – они узнали только в этом году.

– Вы уверены? Только подумайте, Линн… представьте себе, сколько раз вы уезжали вместе с ним – сколько всего было отдельных случаев, двадцать, тридцать? Что, по мнению ваших родителей, происходило, когда ваш дядя вас куда-то увозил на машине?

Линн с ним спорила.

– Они не знали, потому что я им не говорила. Мне было слишком стыдно. Они жили в нищете, оба работали по двенадцать часов в день без выходных, им, кроме меня, надо было кормить троих детей. Они просто полагали, что, раз я старшая, я сама смогу о себе позаботиться и скажу им, если кто-то сделает мне больно.

– Все, чего я хочу, – так это чтобы ты подумала, – сказал он мягким, утешающим голосом. – Попробуй представить себе этот эпизод. Ты была маленькой девочкой, тебе было всего шесть лет. Уезжала куда-то со своим дядей на несколько часов и возвращалась вся грязная, потная, должно быть, до смерти испуганная. Ты наверняка плакала, капризничала, плохо себя вела, цеплялась за мать. Ты и правда думаешь, что они ничего не замечали? Только подумай, Линн. Старайся вспомнить, что именно произошло.

Она стала думать об этом. Спустя какое-то время она уже не могла думать ни о чем другом. Психотерапевт продолжал подталкивать ее к тому, чтобы она просеивала свои воспоминания, и предложил ей завести ежедневник и регулярно заниматься самогипнозом, расслабляясь, глубоко дыша и пытаясь представить, что могло случиться в ее детстве. Через несколько недель интенсивной терапии и «духовных поисков» она сдалась.

– Возможно, вы и правы, – сказала она. – Возможно, они действительно знали 1.

Ее психотерапевт снова сменил тему.

– Если твои родители знали, – сказал он, – почему они ничего не сделали?

Она пожала плечами, после чего он решил поставить вопрос немного по-другому:

– Теперь, когда мы выяснили, что они знали и ничего не предприняли, чтобы это остановить, не стоит ли нам задаться вопросом: не были ли они частью происходящего? Возможно ли, что твой отец, или мать, или они оба тоже тебя насиловали?

Она снова начала обороняться. Может быть, они не хотели об этом думать. Может быть, они знали, но не хотели в это верить. Может быть, они не знали, как меня защитить. Может быть, они просто сделали все, что было в их силах, даже если они не сумели меня защитить, не сумели остановить насилие. Они были не идеальны, но они сделали все, что могли.

Она попыталась опять перевести разговор на свое расстройство пищевого поведения.

– Мне все еще трудно из-за того, что я не чувствую контроля над ситуацией, – сказала она. – Похоже, как будто я просто не могу перестать бесконтрольно есть, а потом промывать желудок.

– Ты пытаешься выблевать воспоминание, – сделал вывод психотерапевт. – Как только ты вспомнишь правду, потребность очищать желудок сразу пройдет, и проблемы с питанием постепенно исчезнут.

– Мои родители меня никогда не трогали! – сказала Линн, внезапно разозлившись.

– Линн, Линн, – ответил он раздраженно-терпеливым голосом, которым родитель мог бы разговаривать с непослушным ребенком, – твои симптомы слишком сильны и долговременны, чтобы я мог объяснить их насилием твоего дяди, каким бы ужасным оно ни было. Ты помнишь те события, ты осознала, что он с тобой сделал, и приняла это. Но твое расстройство пищевого поведения все еще никуда не уходит, ты все еще не чувствуешь контроля над своей жизнью и не понимаешь почему. Я уверен, в твоем прошлом должно быть еще что-то, что-то гораздо более страшное, с чем ты еще не столкнулась лицом к лицу.

Думай, говорил он ей, пиши, смотри сны, фантазируй. Покопайся в своем подсознании и вытяни оттуда эти воспоминания. Если только ты сможешь вспомнить, обнадеживал он девушку, тебе сразу станет намного легче.

Через месяц отчаянной погони за воспоминаниями, которая ни к чему не привела, Линн согласилась присоединиться к группе из восьми женщин для посещения еженедельных сеансов терапии вдобавок к индивидуальным приемам. «Здесь вы в безопасности, с людьми, которые о вас очень заботятся, – говорил психотерапевт женщинам, чьи проблемы варьировались от расстройств пищевого поведения и депрессий до последствий сексуального насилия. – Позвольте воспоминаниям вернуться, не бойтесь их. Если вы сможете восстановить эти давно утерянные воспоминания, они потеряют свою власть над вами, и вы снова обретете свободу быть собой».

Ему нравилось говорить о «калитке» человеческого разума. Якобы у всех в сознании есть маленькая калитка, словно закрытая на засов, который не позволяет болезненным и травматичным воспоминаниям войти в сознание. Когда мы чувствуем себя «в безопасности» – когда мы эмоционально подготовлены, не ощущаем физической угрозы и окружены людьми, которые о нас заботятся и хотят, чтобы мы поправились, – засов может отпереться сам собой, и воспоминания выплеснутся наружу. «Позвольте калитке открыться, – подбадривал он участниц группы. – Не бойтесь».