Элизабет Лофтус - Миф об утраченных воспоминаниях [Как вспомнить то, чего не было] [litres]

– Вы не сможете оправиться от этого потрясения, Пол, если не встретитесь с ним лицом к лицу и не пройдете через это, – сказал Вукич.

– Я знаю, знаю. – Инграм заплакал.

– Вам нужно что-нибудь, чтобы… э-э… вытереть слезы? – спросил Вукич.

– Нет, просто продолжайте, продолжайте, – сказал Инграм.

– Вам нужно поплакать и выговориться, – посоветовал Питерсон.

– Все сводится к покеру, Пол, – сказал Вукич. – Вы – тот, кто знает ответы.

– Вы справитесь, – добавил Питерсон.

– О боже милостивый! – воскликнул Инграм.

– Выберите жизнь, не обрекайте себя на мучения. Ведь это же сущий ад! – сказал Питерсон.

– Это ваша отцовская обязанность, – напомнил Вукич.

– Боже милостивый, Боже милостивый… О Боже, помоги мне!

– Это очевидный выбор между привязанностью к кромешному аду, в котором вы живете, – сказал Питерсон, – и очистительной освобождающей честностью. Вы должны принять это решение. Никто не может это сделать за вас… Это ваше решение. Вы так же одиноки, как Иисус в пустыне.

Поняв, что на Инграма сильно повлияли отсылки к религии, следователи увидели, насколько мудрой была стратегия Питерсона.

– Господь дал вам все, чтобы сделать это, – сказал Вукич.

– О Иисус, милостивый Иисус, помоги мне.

– А сейчас он оставил принятие решения за вами, – продолжил Вукич. – Вы должны показать ему своими делами и словами, что, несмотря ни на что, достойны его любви, искупления грехов и спасения.

– О Боже! – внезапно закричал Инграм. – Помоги мне, Господи! Помоги мне, Господи!

Питерсон взял все в свои руки, оставив прежний агрессивный настрой, и заговорил мягким успокаивающим голосом:

– Вам станет легче, Пол, если вы прекратите молить о помощи и просто позволите себе расслабиться; попытайтесь ни о чем не думать, – сказал он ласково. – Просто расслабьтесь. Никто не навредит вам. Мы хотим помочь. Просто расслабьтесь. Попытайтесь ни о чем не думать и спросите себя, что нужно сделать. Ответ придет сам…

Пол Инграм закрыл глаза, его тело обмякло, и снова казалось, что он вошел в своего рода транс. Чувствуя, что сейчас самое время, следователи сразу сосредоточились на сцене изнасилования во время партии в покер, которую Джули описала в своем письме.

– Почему вы не говорите нам, что случилось с Джули? – спросил Вукич. – Что случилось во время той игры в покер?

– Я вижу, как Джули лежит на простыне на полу, – сказал Инграм. Его голос казался странным и отсутствующим. – Ее руки привязаны к ногам, она лежит на животе. Я стою и смотрю на нее. Есть кто-то еще слева от меня.

– Кто это?

– Но я… я… единственный человек, которого я помню, – это Джим Рэйби. Он просто…

– Повернитесь и посмотрите на этого человека, – предложил Шониг. – Кто это? Кто там стоит?

– Как он пахнет? – спросил Питерсон.

– Да, как он пахнет? – повторил Шониг.

– Он стоит прямо рядом с вами, Пол, все, что вам нужно сделать, – повернуться налево, и вот он, – сказал Вукич.

– Он встает, – сказал Инграм. – Я вижу, как торчит его пенис…

– На нем есть одежда?

– Не думаю.

– Что он делает с вашей дочерью?

– Встает на колени.

– Хорошо. Теперь он там, он стоит перед вами на коленях? – подталкивал Шониг. – Посмотрите на него. Что он с ней делает? Он дотрагивается до нее своим пенисом?

– Только… только дайте мне, оно уходит… – Картинка в сознании Инграма стала блекнуть.

– Нет, не уходит, оно здесь, – подбадривал его Вукич.

– Давайте, мы должны туда вернуться, – лихорадочно повторял Шониг. – Что он делает с вашей дочерью? Он стоит на коленях. Он перед вашей дочерью или сзади нее?

– Он сзади.

– Хорошо, он вводит свой пенис в нее?

– Э-э… ее ноги плотно прижаты друг к другу, но, может, он перекатывает ее на бок, – сказал Инграм, отвечая на предположение следователя.

– Она одета или раздета? – спросил Питерсон.

– Э-э… я думаю, она раздета, хм…

– Что делает этот человек?

– Он стоит на коленях. Его пенис у ее живота. Э… он большой. Э-э… я имею в виду широкоплечий, большой мужчина.

– Он носит какие-нибудь драгоценности?

– Может, часы на правой руке.

– Какое время они показывают?

– Ммм… два часа, и я не знаю, почему говорю это… ммм… я не вижу его, я вижу только его грудь.

Они продолжали задавать вопросы – быстро и жадно: «Как близко к ним вы стоите? Вы одеты? Вы касаетесь ее? Кто-нибудь еще ее касается? Вы помните эякуляцию? Вы пьяны?»

– Кто-нибудь фотографирует? – внезапно спросил Вукич.