Даршини Дэвид - Доллар всемогущий. Как работает экономика глобализованного мира

Самый легкий способ – переложить вину на жадных Властелинов Вселенной. Алан Гринспен, стоявший у руля ФРС, надеялся, что банки самостоятельно урегулируют свои проблемы. Им это не удалось. Управлять деривативами оказалось слишком сложно. Кредитные агентства должны были отслеживать риски, но они получали свою долю от банков и закрывали глаза на потенциальные проблемы. Банки были виноваты в том, что использовали для формирования своих резервов слишком рискованные, сомнительные или подверженные инфляции средства. Они считали себя слишком большими, чтобы прогореть. Когда грянул финансовый кризис, стоимость большей части этих резервов улетучилась, открыв миру истинное положение дел.

Внезапно самым популярным словом в США и Европе стало «регулирование». Вводились более строгие правила контроля над объемом капиталов, которыми должны были располагать банки, чтобы иметь статус платежеспособных. Аналогичным образом ужесточались правила выдачи и получения кредитов. Платежеспособность потребителей проверялась более тщательно. Это обеспечивало банковской системе некоторую надежность, но для рядовых граждан вроде Полы увеличивало опасность остаться без жилья. Соотносить потребности своей семьи с финансовыми рисками стало труднее.

К концу 2010 года из-за экономического спада потеряли работу почти 8 млн американцев. Даже самые известные компании, например General Motors или некоторые авиалинии, туго затянули пояса. Существует расхожая фраза: «когда Америка чихнет, Британия заболевает», и после двух кварталов экономического спада в США в Соединенном Королевстве тоже начался кризис. Темпы роста безработицы были самыми высокими за почти 20 лет. Зараза распространилась из Европы дальше на Восток, в Азию, затронув даже Китай.

К 2010 году колесо фортуны начало со скрипом поворачиваться. В Британию и США вернулась экономическая стабильность, но похмелье после кризиса все еще ощущалось. Стало очевидным, что бедные домохозяйства нуждаются в финансовой помощи со стороны государства, но многих беспокоила стоимость этой поддержки и связанное с ней влияние государства на экономику. В некоторых странах вместо оказания поддержки бедным слоям населения приняли решение сократить расходы и тем самым покрыть убытки, понесенные в результате кризиса. В Великобритании это решение явилось частью обдуманной политической стратегии, в Греции оно было принято скорее импульсивно, чтобы прекратить панику на рынках облигаций и обеспечить правительству приток кредитов по приемлемым ставкам. Но и в том и в другом случае налогоплательщикам пришлось заплатить более высокую цену за ту помощь, которую получили и они сами, и их банки.

Государственный дефицит в годовом исчислении стремительно взлетел вверх, и правительствам потребовались дополнительные кредиты. В результате финансового кризиса объем государственной задолженности Великобритании увеличился вдвое. Все громче раздавались призывы к строгой экономии. Чтобы поддерживать оптимизм в своих кредиторах (держателях государственных облигаций), правительствам необходимо было продемонстрировать, что они управляют финансами твердой рукой. Не исключено, что зарплаты госслужащих в то время были заморожены именно для того, чтобы создать у инвесторов иллюзию контроля.

И Эмили Морган, и Пола Миллер напрямую столкнулись с кризисом, но их судьбы сложились по-разному. Разумеется, заемщики повели себя безответственно, но основная доля вины за экономический спад лежала на кредиторах и слабых регулирующих нормах. Банки вышли из кризиса изрядно потрепанными, но их сотрудники не перестали получать свои бонусы, в то время как оставшаяся часть населения почувствовала на себе сокращение государственных расходов. С момента окончания кризиса экономика Великобритании растет примерно на 1 % в год, что составляет менее половины докризисных темпов роста. Заплатить за рискованную игру трейдеров и недостатки законодательства придется сегодняшним и будущим налогоплательщикам.

В Великобритании, да и во всей Европе, последствия кризиса ощущались сильнее еще и потому, что именно туда поспешили в поисках работы жители более бедных регионов ЕС. Эмили нормально относилась к иностранцам, но у многих ее соотечественников они вызывали подозрения и страх. Им казалось, что банкиры и «еврократы» указывают им, как жить. Газетные заголовки кричали о том, что «народ хочет вернуть себе контроль над страной». В конце концов эти настроения обрели вполне осязаемые формы.