Вадим Ильин - Люди-феномены

Что может делать человек, у которого нет ни рук, ни ног? Казалось бы, ничего: жизнь, ограниченная рамками одной комнаты, и полная зависимость от окружающих. Но это — не про Николая Агаркова. Инвалид с рождения, он стал замечательным художником. и галерее которого более 400 полотен.

Познакомиться с этим уникальным человеком отправилась летом 2006 года в город Волжск журналистка Мария Агриомати.

…1958 год. Палата роддома. На лице Марии Агарковой тихая, счастливая улыбка: она только что родила второго ребенка. Имя они с мужем придумали загодя, решили: если будет сын, назовут Николаем.

Когда остальным роженицам принесли кричащие конвертики, к Марии пришел врач и, словно извиняясь, почти шепотом произнес: «Малыш ваш не совсем здоров». В сердце что-то похолодело, Мария потребовала немедленно показать ребенка. И вот перед ней ее Коленька: как будто такой же, как и все младенцы, маленький, щекастый, так же кричит и смешно морщит личико. Только у него нет ни рук, ни ног, вместо них, как записали в карточке, «разноразмерные останки бедер и плеч». Словно злой зверь откусил крохотные ручки и ножки, оставив обрубки чуть выше колен и локтей.

На полный отчаяния взгляд матери доктор смущенно пожал плечами: «Сделать ничего нельзя». Потом Марии предложили отказаться от ребенка. Зачем, мол, брать на всю жизнь такую обузу? Взгляд Марии мгновенно сделался жестким: «Чтобы я родного сына оставила?!».

«Я никогда не чувствовал себя ущербным или неполноценным, — говорит Николай. — Психологических срывов и комплексов у меня тоже никогда не было. Ни в детстве, ни о юности, ни сейчас, когда мне 48. Кому-то нравится поныть, нравится, когда его жалеют. Мне это никогда не было нужно, и люди понимали это и всегда общались со мной на равных. Спасибо родителям, они меня так воспитали».

Маленького Колю с самого детства приучали к самостоятельности. «Конечно, нам было очень тяжело, хотелось и помочь ему лишний раз, и не заставлять делать что-то. Но мы всегда понимали, что должны вырастить сына таким, чтобы, если с нами что-то случится, он смог прожить и без нас, — рассказывает Мария Васильевна. — Он у нас все умеет: и еду готовит, и уберет в доме; если что-то сломается — починить сможет. Он у нас такой: что задумает — обязательно сделает. Не отступит, если с первого раза не получается».

В шесть лет Коле сделали первые протезы, в восемь лет отдали в специальную школу. Он рос веселым ребенком, научался играть с пацанами в лапту, хоккей, футбол. «Баталии жаркие были, — смеется Николай. — Костылей переломали — не сосчитать!». Конечно, сталкивался и с непониманием, и с жестокостью. Но если кто обидит, никогда не прятался за мамину юбку, с хулиганами всегда сам разбирался. Мог и подраться. Из детства Николаю запомнились поездки на рыбалку с отцом: «Вода — как зеркало. Тишина. Вот оно — счастье, красота без изъяна! Наверное, именно в такие моменты люди художниками и становятся».

Рисовать Николай начал рано. Мама вспоминает, что когда ему было всего два года, он зажимал в культях карандаш и неловкими движениями пытался срисовывать картинки из книжек. В пятом классе записался в художественную школу. Проучился в ней шесть лет. Потом наставшие, художник Молибог, сказал: «Все, Николай, мне учить тебя больше нечему. Портреты ты уже лучше меня пишешь».

Так что после окончания школы выбор юноши никого не удивил — художественное училище имени Сурикова. И Николай, не побоявшись ни трудностей, ни расстояния, отправился из Калача-на-Дону, где жила семья Агарковых, в Москву. Подал документы, сдал экзамены, но, к сожалению, не прошел по конкурсу. Пришлось вернуться домой. В итоге Николай поступил в местный техникум и, отучившись несколько лет, получил диплом бухгалтера-экономиста. Чтобы обеспечивать себя и помогать родителям, Николай пошел работать по специальности; устроился на Волжскую птицефабрику экономистом.

Каждый день, с утра пораньше, Николай на общественном транспорте добирался до места работы, составлял сметы, начислял работникам зарплату, вел бухгалтерию. «Проработав четыре года, понял; это не для меня. Уж слишком сушит душу такая работа. Возвращался домой вечером совершенно вымотанный, сил оставалось — поесть да лечь спать. Какое там рисование! А писать по выходным несерьезно, — вспоминает Николай. — Нужно было сделать выбор. А главным для меня всегда было искусство. Так что я особо и не сомневался, оставил основную работу и стал заниматься живописью».