Вячеслав Зайцев - Этот многоликий мир моды

Вот что пишет, например, о женской народной одежде советский художник-модельер Е. Зборовский:

«В зависимости от областных особенностей и степени развития материальной культуры она делилась на южно-русскую, или южновеликорусскую, и севернорусскую, или северновеликорусскую. Впрочем, и той и другой были присущи высокий художественный вкус, своеобразие форм и линий, отсутствие удручающего однообразия. Что ни экземпляр, то индивидуальный почерк мастерицы, ибо русские женщины любили свое платье и, когда шили его, проявляли поистине сказочную фантазию и изобретательность. Разнообразные по покрою, орнаменту, колориту, они и сейчас еще удивляют своей самобытностью, сочетанием старых традиций с новыми, строгой гармонией одежды и сельского пейзажа».

Цветовой строй русской народной одежды, как отмечала М. Н. Мерцалова, настолько интересен и значителен, что именно он создает разнообразие в установившихся традиционных формах и рассказывает нам о назначении тех или иных костюмов, о сокровенном их смысле. Тот же красный цвет, олицетворявший праздник и радость, в темных и тусклых оттенках получал значение совершенно иное — символа скорби. В печальный день погребения умершего все близкие надевали соответствующую одежду. На Рязанской земле, в районе Корши, женщинам полагалось быть в поневе из ткани, покрашенной густым соком корня морены, который придавал ей темный красно-бурый цвет — цвет свернувшейся крови.

С другой стороны, последний девичий наряд невесты обязательно был ярким. Зеленые, золотистые, алые сарафаны в Вологодской и Костромской областях, сине-розовые или малиново-золотисто-лиловые — в Архангельской, красные поневы и рукава — у тульских крестьянок… Цвета радости, веселья придавали невестам особую прелесть и очарование.

А какая затейливая вышивка отличала великоустюжские наряды! Самых невообразимых сказочных птиц и зверей, фантастические по сложности орнаменты и узоры выводили иглы народных искусниц. И в каждом случае — совершенно самобытный крой, неожиданные рисунки, неповторимые сочетания кумача, атласа, тесьмы, речного жемчуга, янтаря.

Костюмы четко различались по возрастам и предназначению. Веками складывались неписаные законы: что, когда и по какому поводу надевать, что носить девушке и замужней женщине, во что пристало облачаться на праздники и в дни скорби. Так, вдовы носили особые рубахи. Старухи, в отличие от молодух, надевали рубахи с более чем лаконичной отделкой. В ряде губерний девушки до замужества носили одну лишь рубаху и только после свадьбы доставали из сундуков поневы.

Но проходили десятилетия. Росли города, и крестьянские девушки все чаще меняли расшитые сарафаны на серое платье работниц. Казалось, древнее прекрасное искусство костюма стало уже забываться. И все-таки оно не погибло, не затерялось. Национальные мотивы прочно вошли в мир сегодняшней моды, а ее дирижеры — дизайнеры то и дело вновь и вновь обращаются к давнему крою, орнаментам и тканям. Для них это неисчерпаемая сокровищница вдохновения, из которой можно бесконечно брать новые темы, новые идеи, новые решения.

Деревянная вязь наличников и карнизов на деревенских домах, цветочная пестрота ивановских ситцев, произведения хохломских, гжельских, палехских, жостовских, дымковских народных промыслов, русская архитектура прошлых веков — все это будит воображение истинного художника, рождает новые образы и ассоциации. И поэтому естественно, что столь часто в поисках новых тем в своем творчестве модельеры обращаются к истории, культуре народа, к тем бесценным образцам национальной одежды, утвари, украшений, которые пылятся в сундуках. И шутливый призыв «Перетряхнем бабушкины сундуки!» приобретает буквальный смысл.

Каждый год после окончания сессии студенты факультета прикладного искусства Московского текстильного института, который я в свое время заканчивал, отправляются в походы за стариной. Их маршруты пролегают по Прибалтике и Средней Азии, по центру России и Северу, Закарпатью и Кавказу. Из деревни в деревню, из дома в дом идут они в поисках тех образцов самобытного народного искусства, что передавались из поколения в поколение и сохранились до наших дней.

Конечно, для их владельцев они дороги как память о молодых годах, о том сокровенном, что не выразишь словами, что ассоциируется с домом, с родной землей. И понятно, почему так трудно расставаться с этими вещами. Нужно приложить немало такта, терпения и настойчивости, чтобы объяснить этим хранителям старины, что их реликвии не пропадут, а, наоборот, как бы обретут вторую молодость и благодаря им приобщат к народному искусству тысячи людей…