Екатерина Докашева - Ахматова, Блок, Цветаева - Серебряный век. Жизнь и любовь русских поэтов и писателей

Так они отзывались друг о друге и на таких высоких струнах души основывался их союз, начавшийся в годы далекой юности в Коктебеле.

Размышляя о жизни Марины и Сергея, понимаешь, что сходство судеб предопределило их встречу. Мать Марины умерла от туберкулеза, когда ей было 13 лет, Сергей остался без матери в 16 (Елизавета Дурново повесилась из-за самоубийства любимого сына Константина). Они ощущали внутреннее сиротство и неприкаянность, что тоже притягивало их друг к другу.

Ранние стихи Марины проникнуты жаждой любви как чуда – чуда, где высокие отношения и рыцарские чувства.

Ты – принцесса из царства не светского,

Он – твой рыцарь, готовый на все…

О, как много в вас милого, детского,

Как понятно мне счастье твое!

В этом стихотворении, посвященном сестре Асе, очень явно желание Марины самой встретить рыцаря, «готового на все»…

Слово «рыцарь» еще долго будет в ее поэтическом арсенале, тревожа далекой мечтой.

В пору взросления Марине хочется любви, она предчувствует ее, ждет, испытывает потребность в другом человеке, в его сочувствии и участии, ласке и нежности. Но все же книжный мир еще сильнее, чем реальный, или по крайней мере его полноправный соперник. Марина как будто бы находится в странном заколдованном круге, из которого пока выйти – не может. Нужно, чтобы явился тот, кто расколдует…

Вот, что она пишет в письме к Петру Юркевичу, другу ее 15-ти лет (как назовет его в дарственной надписи на книге «Волшебный фонарь»). Брат гимназической подруги Сони Юркевич, он был на три года старше Марины.

М.И. Цветаева – П. Юркевичу

<���Не ранее второй половины сентября 1908 г., Москва>

Знаете, Понтик, я никак не могу решить, Вас ли я любила или свое желание полюбить? «Жить скверно и холодно, согревает и светит любовь». Так говорят люди. Я хотела попробовать, способна ли я любить или нет. Но все встречные были такие противные, мелочные, дрянные, что, увидев Вас, мне показалось: «Да, такого можно любить!» И мало того – я почувствовала, что люблю Вас.

Все дни, когда от Вас не было писем, и эти последние, московские дни мне было отчаянно-грустно. А теперь я несколько дней совершенно о Вас не вспоминала. А герцога Рейхштадтского, к<���оторо>го я люблю больше всех и всего на свете, я не только не забываю ни на минуту, но даже часто чувствую желание умереть, чтобы встретиться с ним. Его ранняя смерть, фатальный ореол, к<���отор>ым окружена его судьба, наконец то, что он никогда не вернется, всё это заставляет меня преклоняться перед ним, любить его без меры так, как я не способна любить никого из живых. Да, это всё странно.

К Вам я чувствую нежность, желание к Вам приласкаться, погладить Вас по шерстке, глядеть в Ваше славное лицо. Это любовь? Я сама не знаю. Я бы теперь сказала – это жажда ласки, участия, жажда самой приласкать. Но сравниваю я свое чувство к Наполеону II с своей любовью к Вам и удивляюсь огромной их разнице.

М<���ожет> б<���ыть> так любить, как люблю я Наполеона II, нельзя живых. Не знаю.

Чувствую только, что умерла бы за встречу с ним с восторгом, а за встречу с Вами – нет. <���…>

Так рождается представление, что возвышенные чувства – это мечта, далекая и неисполнимая. Марине не хочется ошибиться и принять дружеское участие за большое чувство. Уже тогда она не соглашается на компромисс. Ей нужно все или ничего.

Оставь полет снежинкам с мотыльками

И не губи медузу на песках!

Нельзя мечту свою хватать руками,

Нельзя мечту свою держать в руках!

Нельзя тому, что было грустью зыбкой,

Сказать: «Будь страсть! Горя безумствуй, рдей!»

Твоя любовь была такой ошибкой, —

Но без любви мы гибнем, Чародей!

А эти стихи обращены к Чародею, Эллису, Льву Кобылинскому – другу, в котором тоже страшно «ошибиться»…

Марина расшибается о людей, о саму себя, ее первые стихи наивны и полны очарования еще детского мира – с его волшебством, смехом и грустью. Но вскоре она вступает в область чудесного, чего так долго ждала. И первым предвестником новых чудес стал Максимилиан Волошин, который пришел в восторг от Марининых стихов «Вечернего альбома» и явился лично к автору выразить свое почтение. Так завязалась дружба, вобравшая в себя затем: революции, крах старого мира, отчаяние, разлуку, голод и неприкаянность, но также и Коктебель, щедрые знакомства и встречи, море, веселье, поэтические споры, влюбленности, вдохновение места, дарившее стихи…

Волошин приглашает Цветаеву в Коктебель, приглашение – принимается. Марина еще не знает, что ждет ее там!