Коллектив авторов: В поисках лучшей доли. Российская эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Вторая половина XIX – первая половина XX в.

При этом «непреходящие ценности русского творчества» оставались «главным воспитательным материалом, под влиянием которого формировались души ее учащихся». И гимназия не отказывалась от знакомства своих питомцев «с творчеством тех русских людей, которые остались на родине и отражают в своих произведениях неумирающую душу родного русского народа» 41.

В провинции было тяжелей и с помещениями и со средствами. Так, открытая 15 марта 1922 г. в Загребе школа для русских детей содержалась на средства Всероссийского союза городов и помещалась в здании 1-го реального училища. Занятия в ней шли с 2 до 6 часов вечера по программе гимназий и реальных училищ с 1 по 6 классы 42. В Дубровнике, где было около 700 русских, к апрелю 1921 г. действовала школа для детей по программе четырехклассной гимназии. Средства на все это добывались через устройство благотворительных вечеров и концертов 43. 1 июля 1922 г. состоялся первый выпуск русских учителей, окончивших годичный курс Королевской учительской школы в Загребе. Они прошли «тяжелую школу»: «Занятия на чужом языке. Курс огромный, даже непосильный для одного учебного года. Все это одних выбило из колеи, а других превратило в „живые трупы“. Квартиры, углы и кровати безумно дороги. Пропитание тоже. Выдавались ссуды 300 динар, которых с трудом хватало на полмесяца… И вот из первоначальных 36 человек к экзаменам дотянули лишь 22 слушателя, а в экзаменационный период выбыло еще 11» 44.

Назову и действовавший в 1922–1942 гг. в Белой Церкви под начальством Н.В. Духониной (урожд. Вернер) Русский девичий институт. После объединения с Харьковским институтом в Новом Бечее и женской гимназией в Великой Кикинде Донской институт стал «единственным… в мире преемственно сохранившимся и хранящим традиции и славу 30 русских институтов, продолжателем их служения Родине» 45. Каждый класс института был посвящен крупному русскому городу – Москве, Киеву и др. Вся обстановка открытого в 1920 г. института, его атмосфера взывали о Родине: «на стенах картины русских художников, в библиотеках – русские классики, на лекциях, в кружках, во время рефератов – русские темы, русская речь, стихи русских поэтов, на концертах русская песня, отрывки русских опер… Сохранить, пронести, не утратить, не погасить пламени разумных евангельских дев – русских девушек – дело великое для будущего нашей страны» 46, – восклицал один из поколения «отцов», надеявшихся на «детей». А пока… работавший по программе мужских средних школ, он дал четыремстам девицам законченное среднее образование. Всего через институт прошло более тысячи русских девушек, большинство которых поступило в университеты Королевства. Добавлю, что выпускницы «выходили не только с практическими знаниями языков, но и с рядом прикладных знаний». В то же время институт «воспитывал прекрасных русских жен и матерей» 47. Во всех этих учебных заведениях девицы воспитывались на богатейшей культуре и истории России, в вере в ее скорое возрождение и великое будущее, а также в готовности служить Родине «всеми силами души и сердца подлинно русской женщины» 48.

Немалый вклад в дело просвещения молодежи Королевства внесли сотни русских учителей, преподававших в классических и реальных гимназиях, учительских, торговых и сельскохозяйственных школах. И здесь надо вспомнить и назвать имя государственного и политического деятеля, министра просвещения Светозара Прибичевича, который распахнул двери учебных заведений для русских педагогов. Именно с его ведома они получили возможность учить детей и сами учились сербскому языку. Подчеркну: русским было доверено самое драгоценное – дети, сербская молодежь. В то же время нельзя сказать, что русскому педагогу жилось легко: не хватало денег, плохо было с жильем, не было надежды на полноценный отдых, – спасала любимая работа, сознание ее важности. Тяжело было и «взрослым детям», многие из которых прошли войну, не имели родителей, способных поддержать деньгами своих студентов.

Вот привычная картинка студенческого быта из Загреба. В его университете, Высшей технической школе, Коммерческом институте, Политехническом институте, Педагогической школе к 1921 г. было около 400 русских студентов. «Часть их, – писали в «Новом времени», – помещается в деревянных бараках, теснясь, как сельди в бочке, и ночуя на полу и столах; часть ютится по трое-четверо в комнатах от „хозяев“, за что платят динар по 200 с человека… русские студенты платят за учение втрое дороже хорватских и лишены помощи тех учреждений, которые предоставлены хорватам (напр, дешевая столовая)» 49. Но тяга к учению была исключительная. К осени следующего года в хорватской столице было уже свыше пятисот студентов. Постоянная нехватка денег заставляла многих снимать жилье в десяти-двадцати километрах от Загреба. Те, кому повезло, жили в общежитии барачного типа с дырявой крышей. Все в конце месяца питались только хлебом, на остальное денег уже не было 50. И тем не менее молодежь училась, несмотря на отчаянное материальное положение, как это было у тех же двух с половиной десятков будущих музыкантов, певцов и певиц, поступивших в королевскую Загребскую консерваторию 51. Не хватало даже исподнего. Да и откуда было ему взяться у тех, кого бегство лишило всего. Поэтому обычными были длиннейшие списки русской молодежи на получение белья, одежды, обуви от Английского общества Красного Креста, от Российского общества Красного Креста. Например, о белье просили свой родной Крест учащиеся консерватории: Алыпевская Елена, Балин Сергей, Барыбина Варвара, Бурлакова Галина, Дагестанская Тамара, Зда(и)новский Николай, Ингистова Рогнеда, Королькова Ольга, Корсунь Милица, Куколь-Яснопольская Татьяна, Лебедев Гавриил, Ломоносова Вера, Осипов Исаакий, Ошанин Николай, Попов Игорь, Радецкая Александра, Сапреновская Ида, Фурман Евгения, Королькова Елена, Лебедев Константин, Лебедева Елена 52. В 1923 г. больше 200 студентов в загребских вузах просили одежду и белье 53. Но, повторяю, учеба продолжалась и молодежь жадно впитывала в себя знания из лекций загребской профессуры, среди которой были и русские. Остановлюсь только на медицине. Одним из известнейших медиков Загреба был С.Н. Салтыков, профессор университета, руководитель Патолого-анатомического института, автор многих трудов. Там преподавал и профессор М.Н. Лапинский, известный в медицинском мире Королевства. С медицинским факультетом связана и судьба младшего брата автора «Мастера и Маргариты» Н.А. Булгакова (1.09.1898, Киев – до 13 июня 1966, Париж), прототипа Николки в «Днях Турбиных». В 1916 г. он окончил Императорскую Александровскую гимназию. Потом был университет Св. Владимира, Алексеевское инженерное училище, Сергиевское артиллерийское училище и… война, участие в Белом движении. Потом эмиграция, учеба на медицинском факультете Загребского университета, по окончании которого был оставлен на кафедре бактериологии. Провел ряд исследований, которыми заинтересовался французский профессор Феликс д’Эрреля и пригласил его в свой институт в Париж, который позднее возглавит 54. Здесь же не могу не отметить и деятельность русского кружка, основанного в 1906 г. по идее братьев Эд. и Фр. Поточняк. В 1922 г. во главе его встали А. Кульженко и А. Лавров. В хорватском журнале «Obzor» можно было прочесть следующие строки: «В последние три года кружку удалось ввести в двух средних школах курсы русского языка, на которые были записаны 1100 человек; из них окончили курсы две трети. Кружок устраивал интимные вечеринки, которые посещались всеми русскими художественными силами, приезжавшими в Загреб. Кружок устроил ряд лекций, музыкальных вечеров, докладов с прениями и т. д., вечера Блока, Достоевского, современной русской лирики, Короленко, Чайковского, Глинки, Даргомыжского, Балакирева, Бородина, Кюи» 55.