Коллектив авторов: Лица войны

От театра военных действий вернемся к театру. Постсоветские реалии и декорации позволяют нам представить пространство России и Украины единым мегаполисом, в котором работают два театра – Большой и Малый. Их репертуар построен на классике и одинаков уже столетие, отличаясь деталями. Где-то далеко за границей в последнее время с шумом проходят революционные постановки, но руководство наших театров и публика уверены, что у них подобный авангард недопустим. Вдруг труппа Малого театра ставит совершенно бунтарскую пьесу «Геть!», изгоняя вон главного режиссера и директора. Грандиозный спектакль собирает аншлаги в течение всего сезона, отбирая зрителя у Большого. Его руководство вынуждено увеличивать расходы на рекламу, проплачивать массовку, потакать вкусам галерки и даже устраивать диверсии против Малого, в том числе отжать флигелек и поджечь склады. Столь нехарактерная для современных театров реакция вызвана стойким ощущением дирекции Большого, что все события в Малом – это прогон, масштабное моделирование, полевые испытания. Именно потому все вмешательство из-за границы сведено к минимуму – для чистоты эксперимента. Репертуар Большого и тиражируемые им культурные смыслы сегодня воспринимаются мировым театральным сообществом как нонсенс и кажутся ему архаично-агрессивными и ведущими к войне. А так как задача мирового театрального сообщества – избежать войны и молчания муз, оно будет стремиться изменить репертуар Большого изнутри, возможно, по методу Малого. Разумеется, это разные театры и полное сходство невозможно, и число охраны в Большом уже превзошло число актеров и прочее, но общие расклады уже намечены, противостоящие театральные группировки определены.

Огромное влияние на них оказывает драматургия украинского Прогона. Вполне определенные люди уже осматривают кресло главного режиссера, сцену и помещения Большого, прикидывая смену декораций, путь реформ, оценивая удачи и неудачи актеров Малого в контексте труппы и зрителей Большого. Вполне определенные люди уже примеряют в гримёрке бороду Коломойского, усы Корчинского и думают, чем заменить косу Юлии, вилы Ляшко и эмблему «Азова».

В любой эпичной постановке каждый зритель волен выбрать «своего» героя для отождествления. Но для успеха здесь нужно масштабное видение действа, которое в состоянии дать лишь интернет, и при определенных условиях – наличии времени, кругозора и навыков отбора и сортировки информации. Вкупе это позволяет искушенному зрителю различать и отслеживать несколько сюжетных линий со своими героями, видеть и осмыслять их сплетение, взаимодействие и борьбу. Телевидение же склонно упрощать процесс до уровня голливудского боевика с навязанными героями, экономя время обывателя и вкладывая в его мозг даже не полуфабрикат, а готовый разжеванный продукт. Телевидение РФ, например, целиком вернулось к черно-белому формату пропаганды. Спартаковский спектакль «Русская весна» долго был завязан на образе «полковника Стрелкова», когда этот миф обветшал, он был сменен на миф «Новоросии». Но роль главного героя после выброса Гиркина из сюжета вакантна. «Официальные лица» ДЛНР крайне антипатичны, Губарев слишком хорошо имитирует безумие, Моторола отталкивает внешностью и повадками. Какое-то время на роль героя Новороссии претендовали два похожих кандидата: «Бес» -Безлер как часть мифа ДНР, сказочный барон Горловки, и левак А. Мозговой как часть мифа ЛНР. Общее преимущество было за Безлером: он удержал свой домен – Горловку (достаточно большой город-спутник Донецка, где есть даже свой университет), в то время как Мозговой оставил Лисичанск. Но в ходе ликвидации атаманства в ДНР «Беса» выбросили вслед за Гиркиным. Утилизация «баронов» носит уже плановый характер и является знаковой для любого советского образования: «героев» заменяют «винтиками и шпунтиками». В этой связи, учитывая многонациональность РФ как заказчика и исполнительность Захарченко как прораба, мы ожидаем раскрутки тандема Гиви Сомали и Моторолы. Парни работают на контрасте, как Тарапунька и Штепсель, и абсолютно лишены феодальных амбиций и идеологического окраса.

Вернемся в Большой театр. В советской по сути погоне за валом, охватом и процентом его дирекция существенно упрощает и обостряет сюжет спектакля и жизнь в стране. Но со временем публика привыкает к одному типу индукции, и уровень восприятия падает. Оставаясь в целом внутри навязанного восприятия, зрители все реже приходят в зал и все чаще – в буфет. И если в буфете хуже, чем вчера, одни привычно выпивают, а другие начинают глядеть в окно, а то и вовсе уходят. Вот почему дирекция время от времени меняет репертуар: это позволяет удерживать публику в возбужденном состоянии. При закрытии театра рейтинговое большинство будет пассивно, но первые же афиши нового шоу могут развернуть его в любом направлении.