Эрик Лор - Российское гражданство - от империи к Советскому Союзу

Поворот к ограничениям не означал конца попыток натурализовать стратегически значимые группы населения на бывшей советской территории – совсем наоборот. Летом 2002 года Российская Федерация начала спорную программу натурализации жителей Южной Осетии и Абхазии – регионов Грузии. Затем, в 2008 году, во время войны с Грузией, Россия объявила о своем праве защищать интересы российских граждан в Абхазии и Южной Осетии. Грузия яростно протестовала против подобных натурализаций, заявляя, что в 1993 году провела процедуру оптации, дав всем жителям региона шесть месяцев на то, чтобы формально отказаться от грузинского гражданства. Если они не воспользовались этой возможностью, то автоматически считались грузинскими гражданами и по законам Грузии не могли без особого разрешения получать второе гражданство. Независимый доклад Европейского союза, подготовленный под руководством Хайди Тальявини, подтверждал, что коллективное присвоение российского гражданства этому населению противоречило как грузинскому, так и международному праву [736]. Для России случай Грузии стал решительным разрывом с давней традицией практики оптаций и приверженностью территориальным принципам, признающим право любого государства определять гражданский статус лиц, находящихся на его территории. Но после войны 2008 года Россия занялась коллективной натурализацией в Крыму, Приднестровье и других регионах. Проблема не разрешена и остается в высшей степени напряженной [737].

Другой важный аспект обращения к ограничительному подходу касался беженцев, которые уезжали в Российскую Федерацию из бывших советских республик, спасаясь от тех или иных конфликтов. Закон 1993 года создал категорию «вынужденных мигрантов», чтобы описать это – по большей части русскоговорящее – перемещенное население. Этой привилегированной категории иммигрантов предоставлялись доступ к здравоохранению, пенсии и другие формы социального обеспечения; для них создавались федеральные программы, призванные помочь населенным пунктам на долгий срок предоставить жилье людям, имеющим статус «вынужденных мигрантов». Для них была введена одна из наиболее действенных и щедрых программ, нацеленных на помощь бывшим советским гражданам с миграцией в Российскую Федерацию и последующей интеграцией. Однако срок действия большинства этих программ истек в 2001 году. Более того, закон требует, чтобы выгодополучатели являлись гражданами Российской Федерации. До принятия закона 2002 года лицам, претендующим на статус «вынужденных мигрантов», было легко в течение короткого времени получить российское гражданство, но после – это превратилось в гораздо более сложное предприятие. Результатом стало резкое сокращение числа «вынужденных мигрантов»: с 782 215 человек в начале 2001 года до 168 300 – в начале 2006-го [738]. В плане изменения отношения властей к таким мигрантам символичны были расформирование Федеральной миграционной службы, созданной в 1992 году прежде всего для предоставления социального обеспечения, и передача ее функций Министерству внутренних дел – в 2002-м. Наблюдатели отметили, что вследствие этого произошло быстрое смещение фокуса с социального обеспечения и интеграции на контроль за соблюдением правил. Таким образом, с 2002 года даже самая привилегированная категория иммигрантов – «вынужденные мигранты», которые уже получили российское гражданство и чаще всего были русскоговорящими и/или этническими русскими, – принималась с меньшей охотой и сталкивалась со все более заметным сокращением возможности мигрировать в Российскую Федерацию и поселиться в ней [739].

Все эти ограничения вводились по мере того, как Россия совершала националистический поворот – подальше от иностранцев, меньшинств и глобализирующих реформ 1990-х годов. Самой острой дилеммой для развития российского гражданства в будущем станет конфликт между этим курсом и усугублением хронической нехватки рабочей силы. Противостояние данных факторов часто играло и играет центральную роль в истории гражданства различных стран по всему современному миру – было оно важно и в эпоху, рассматриваемую в этой книге. Но глубина подобного конфликта в России последнего десятилетия почти не имеет себе равных. Очевидно, что стране нужно больше рабочих. Несмотря даже на то что в период с 1992 по 2008 год в Россию иммигрировало на 6 миллионов больше людей, чем из нее эмигрировало, в тот же период смертность в стране превысила рождаемость на 12,6 миллиона, приведя к сокращению населения на 6,6 миллиона человек. Принимая во внимание демографические тенденции и прогнозируемое резкое сокращение количества двадцатилетних россиянок в следующем десятилетии, надо признать, что особых надежд на стремительный рост рождаемости, по-видимому, нет – демографы предсказывают резкое сокращение трудоспособного населения в стране [740]. Как и в предреволюционную эпоху, власти готовы на многое, чтобы побудить этнических русских оставаться в России, обзаводиться детьми и жить на Дальнем Востоке, что предотвращало бы угрозу демографического доминирования азиатского населения. Но используемые стратегии оказываются не слишком эффективны, и демографы относятся к ним скептически. Сравнительно высокие зарплаты привлекли миллионы работников в Россию ради временного или долгосрочного трудоустройства. Однако, как и под конец имперского периода, власти вынуждают гастарбайтеров следовать правилам, которые затрудняют их натурализацию, сохраняя тем самым временный, маргинальный статус прибывших. Эти ограничения могут оказаться тормозом для будущей рабочей иммиграции, особенно в том весьма вероятном случае, если экономики родных стран иммигрантов начнут работать лучше, чем российская [741]. Даже если приток гастарбайтеров не уменьшится, все равно будет наблюдаться значительная нехватка рабочей силы. Многие аналитики делают вывод, что единственным реалистическим решением проблемы является поощрение массовой иммиграции [742].