Тамара Алехина - Король художников – художник королей

– У бога нет мертвых, и святой Франциск продолжает помогать тем, кто верит в него! – произнес Маргаритоне.

– Я верю в это, – искренне ответил Ченни. – В Житии описан случай, как уже после своей смерти Франциск явился одному раненому человеку и помог ему исцелиться.

– Ну, тогда и мой рассказ не покажется тебе странным, – сказал Маргаритоне. – Так вот, год назад я сильно захворал и совсем не мог работать. Видя, что дела мои плохи, стал я горячо молиться Святому, прося об исцелении. И вот на третью ночь в проеме окна увидел я икону, ту что сейчас перед тобой, и мое имя было там, потом я услышал голос: «Ты уже исцелен, Маргаритоне, по вере своей! А когда проснешься, напиши этот образ!»

Так исполнилась воля Франциска, но не моя!

Выслушав художника, Чимабуэ достал из дорожной сумки старую тетрадь.

– Хочешь сделать копию? – улыбнулся хозяин.

– Нет, – ответил юноша и пояснил, – мой Франциск – другой, я нарисовал его с брата Бонавентуры.

– Ты нарисовал Франциска с живого человека? – возмутился Маргаритоне.

– Да, и получилось очень похоже!

– Гордишься тем, что умеешь передавать сходство?! – возмутился мастер. А знаешь ли ты, почему иконоборцы уничтожили все старые иконы в Византии?

– Нет!

– Да как раз потому, что некоторым людям напоминали они языческие портреты на деревянных досках!

– Что за портреты?

– В Древней Греции, а потом и в Древнем Риме их писали яркими восковыми красками! И портреты те напоминали отражения в зеркалах!

– Так умели и в старину?! – воскликнул Чимабуэ, – Это правда?

– Я их сам видел, – ответил Маргаритоне, – в Египте, иногда их находят, они очень хорошо сохранились.

– Вот оно что, – задумчиво произнес Чимабуэ, – вот почему мастер Аполлоний не сказал мне причины.

– Оттого и не сказал, чтобы ты не заносился в мыслях слишком далеко, потому что икона – не портрет, а святой, бестелесный образ!

– Но разве нельзя их хоть немного оживить, сохранив при этом святость!

– Ты богохульствуешь! И я не желаю тебя больше видеть! Отправляйся подобру-поздорову отсюда, пока я не намял тебе бока! – закричал Маргаритоне, потрясая кулаками.

Юноша не стал дожидаться исполнения угрозы и выскочил на улицу.

Однако встреча и разговор с Маргаритоне лишь убедили его в правильности избранного пути.

Когда Чимабуэ вернулся во Флоренцию, он написал Франциска, похожего на брата Бонавентуру, а вокруг – двадцать историй из Жития в клеймах. Настоятель храма Санта Кроче был очень доволен. Эта работа принесла Чимабуэ славу лучшего художника Флоренции.

И вскоре один богатый купец заказал ему для своей часовни Образ Богородицы с ангелами, пообещав щедро расплатиться. А кроме того предложил художнику вместе с семьей поселиться на его загородной вилле. Время было чудесное, деревья цвели и благоухали и Чимабуэ работал не в мастерской, а в саду, крестник его – Пьетро – помогал ему.

Это была самая счастливая пора жизни Чимабуэ, его супруга, донна Лена недавно родила ему сына, которого нарекли Иоанном – и радость переполняла художника.

Чимабуэ уже прописал фон и начал писать Богородицу с младенцем (по византийскому образцу), при этом он все время улыбался.

– Знаете, учитель, – сказал как-то Пьетро, – я никогда прежде не видел вас таким веселым! Раньше вы очень много работали, всегда торопили меня: «Пошевеливайся, пошевеливайся, Пьетро!». А сейчас как будто и не спешите вовсе, хотя заказов-то у нас стало еще больше!

– Только сейчас я понял, мальчик, что такое настоящее счастье! Ведь у нас так долго не было детей! – пояснил Чимабуэ.

В эту минуту в сад вышла донна Лена с младенцем на руках.

– Мы не помешаем, Ченни? – спросила она.

– Разве вы можете мне помешать, – улыбнулся Чимабуэ, – присядь-ка здесь в тени, – художник бережно усадил молодую мать в кресло под цветущей яблоней. Потом отступил немного назад, и не отрывая от нее глаз, застыл на месте, как завороженный.

– Что, Ченни? – удивленно спросила донна Лена. – Что с тобой?

– Лена, замри! – прошептал художник, – Пьетро, подай мне уголь и картон и ту скамеечку, живо!

– Ты хочешь писать Богородицу с меня? – испуганно спросила донна Лена.

– Я лишь попробую передать это умиление и тихую радость.

– А меня вы наставляли, учитель, что надо придерживаться образцов и не мудрствовать, – проворчал Пьетро, понимая, что работа теперь затянется надолго.

– Это потому, что ты никогда с натуры не рисовал, – отмахнулся Чимабуэ, – а теперь живо стань за креслом, наклони голову и изобрази смирение! Вот так-то лучше!