Кэтрин Шэнахан - Умный ген. Какая еда нужна нашей ДНК

Масаи – это настоящая редкость: выжившая и до сих пор функционирующая аборигенная культура. Такие общества – по сути, окна в наше прошлое. Когда вы читаете рассказы путешественников, живших с масаями и другими аборигенными племенами, может даже создаться впечатление, что сказочное давным-давно, в тридевятом царстве действительно существовало. В старые добрые деньки люди наслаждались почти идиллическим физиологическим процветанием. Процветания удавалось добиться во многом благодаря поддержке тесных отношений между людьми и землей, животными и съедобными растениями, входившими в их рацион. Из-за этих тесных отношений они даже говорили о еде совсем не так, как мы. Для нас еда – это в первую очередь топливо, источник энергии, а иногда еще и источник грешных удовольствий. А вот для людей, до сих пор не оторвавшихся от своих кулинарных истоков, пища – это нечто намного большее. Это часть их религии и идентичности. Ее ценность подкрепляется легендами.

В начале времен Нгай [масайское слово, означающее как «Бог», так и «Небо»] был един с землей. Но однажды земля и небо разделились, и Нгай перестал жить среди людей. Но его коровам по-прежнему нужно было кормиться травой, растущей на земле, и, чтобы спасти их от смерти, Нгай отправил их к масаям… Ни один масай не решался раскапывать землю, даже для того, чтобы похоронить там мертвых, ибо земля священна – она родит траву, которой кормится скот, принадлежащий Богу 200.

Всего в нескольких предложениях эта легенда описывает, насколько важен крупный рогатый скот для жизни масаев, и предупреждает, что вредить земле непозволительно. Эдуардо, конечно, немало удивился, когда ему предложили кусочек еще бьющегося козьего сердца, но он бы куда больше испугался, если бы они начали обсуждать, сколько калорий содержит их ужин, процентное отношение белков, углеводов и жиров в дневном рационе и пользу растительной клетчатки. Подобная редукционистская терминология совершенно не соответствует мировоззрению масаев. Если бы они действительно заговорили именно так, как врачи, я бы забеспокоилась. Потому что где бы вы ни жили, говорить о еде – и представлять ее – в таких произвольных категориях вредно для здоровья.

Конечно же, здесь, в цивилизованном мире, мы о еде только так и говорим. Сейчас очень немногие из нас участвуют в глубоко укоренившихся кулинарных традициях, не говоря уж о том, чтобы делиться мифическими историями, которые связывают пищу, которую мы едим, и окружающую среду, из которой мы ее получаем. Как и любой новояз, «пищеяз» обязан соответствовать требованиям культуры броских фразочек, так что ограничивается ворчливыми императивами типа «ешьте овощи», «следите за углеводами» или «избегайте насыщенных жиров». Лишившись старого языка, на котором мы говорили о еде, вместе с ним мы утратили и физиологическое процветание, которое когда-то дарило нам идеально пропорциональное развитие. Джордж Оруэлл предупреждал нас, что принятие новояза – это не мелочь: он в конце концов может убедить нас променять свободу на тоталитаризм 201. Так что же мы потеряли, приняв редукционистский пищеяз?

Вдоль западного побережья Южной Америки почти от самой Антарктиды проходит мощное Перуанское течение; оно в конце концов упирается в песчаную береговую линию, спускающуюся с высоких пиков Кордильер. Благодаря этому течению несколько месяцев в году над Перу висят дождевые облака, а с точки зрения поддержки морской жизни это одно из самых богатых течений всего океана. Это плодородное сочетание географических и океанографических элементов породило великие цивилизации Перу, в древних городах которой, как считалось, жило до миллиона человек.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Диета жителей островов Рюкю, включающая в себя в основном морепродукты, овощи и зелень.

Болевой синдром, локализующийся в области колена. Часто встречается у бегунов и велосипедистов.