Николай Непомнящий - По следам морского змея

Теперь мы переходим к истории «морского жирафа», которого пакетбот «Коринфянин» встретил 30 августа 1913 года у Большой Ньюфаундлендской банки, по пути из Лондона в Монреаль. Животное видел не только старшина Айрес, который давал показания, но и второй помощник капитана Дж. Бэтчелор, который набросал акварелью его портрет с исключительной тщательностью. Этот маленький шедевр наивного искусства представляет погрузившегося в воду жирафа, чьи передние лапы расставлены наподобие японского веера, а морда украшена усами и бородкой опереточного мандарина. Несколько писем, которыми мистер Бэтчелор обменялся в то время с доктором Удемансом, демонстрируют его неоспоримую искренность, несмотря на всю наивность и, может быть, именно благодаря ей. Впрочем, об этом можно судить по отрывкам отчета, который составил бравый моряк по просьбе «Монреаль стар» и лондонского «Скетча»:

«Когда „Коринфянин“ взял курс на запад, я находился на своем посту как вахтенный офицер. В четыре тридцать утра, на холодной заре 20 августа 1913 года, у Большой Банки, только что сменился сигнальщик, и третий помощник покинул главный мостик, чтобы убедиться, что все идет как надо. А я, озирая взглядом горизонт, неожиданно наткнулся на некий объект примерно в миле впереди. Лучшее, что я мог предположить в тот момент, — это то, что речь идет о рыболовном судне, нос которого обращен в нашу сторону. В густом и далеко растекшемся тумане, который покрывал даже косяки рыб, часто случается, что моряки теряют свою базу и многие из них гибнут от голода и жажды. Я думал именно об этой возможности, смотря на предмет впереди, когда внезапно он исчез с поверхности. Поскольку все еще было темно, я подумал о какой-то трагедии. Но вдруг, после того как я уже перебрал в уме разные тяжкие предположения, нечто удивительное поднялось метрах в 60 от нашего корабля.

Сначала показалась огромная голова, чьи длинные уши походили на плавники, и с большими голубыми глазами. Эти последние были нежными и влажными, без каких-либо признаков жестокости во взгляде. Вслед за этими глазами показалась шея примерно 6 метров длиной, которая напоминала жирафью.

Чудовище продолжало подниматься все выше, так, что я даже забеспокоился — когда же это прекратится? Шея, казалось, поднималась на подшипниках: так она была гибка, при том еще легко и ритмично раскачивалась, в то время как большие голубые глаза животного обводили судно удивленным, обиженным и испуганным взглядом. Существо было оснащено боковыми конечностями. Три плавника, похожие на рога, украшали его костистую голову, что было, без сомнения, оружием защиты или нападения. Туловище было почти такой же длины, как и шея, и очень смахивало на тело чудовищной морской собаки или морского льва, с коротким мехом, приглаженным водой. Хвост скрывался в разрезе между двух больших плавников.

Его тип расцветки был красив, хотя кто-нибудь мог счесть его просто нелепым: светлый, желто-зеленоватый, повсюду запятнанный разводами более темного цвета.

В течение некоторого времени существо рассматривало «Коринфянина» блуждающим взглядом, а затем исчезло, продемонстрировав свою заднюю часть во время нырка. Весь его внешний вид и отношение к происходящему, когда он был в виду судна, лучше всего описывается словами «не от мира сего». Казалось, оно сдерживало свое любопытство, которое в этой ситуации и следовало слегка приуменьшить ввиду возможности новой опасности.

Внизу в своей каюте я держал фотографический аппарат и карабин, но, за исключением старшины у штурвала, я был один на главном мостике. Я не боюсь признаться, что был раздираем между долгом и желанием нацелить на существо что-нибудь — объектив камеры или карабин… Когда я смотрел на существо, то оно взбивало на воде пену своими мощными передними плавниками. Удаляясь, оно издало пронизывающий крик, похожий на крик новорожденного. Его голос был совершенно неподходящим к размерам».

Хотелось бы уберечь своих читателей от зоологических комментариев мистера Бэтчелора, но:

«…или это странное существо естественным образом спустилось из арктических районов вместе с дрейфующими льдами, или оно происходит из морских глубин, расположенных на многие мили под водой. Во всяком случае для него это было не больше, чем маленькое путешествие.

По общему внешнему виду я предполагаю, что оно пожирает медуз и глубоководную растительность. Но нельзя сказать точно, что образует основу его диеты, ибо оно представляет собой нечто совершенно новое и его питание, может быть, не менее странно, чем оно само. С точки зрения зоологии я могу описать его только как нечто схожее с завроптеригием, который описывается в учебниках по зоологии…»