Владимир Обручев: В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 – 1930 г.г.

Рабочие, которые также были против ковки, очень неохотно повели лошадей в кузницу. Занятие это было не из приятных. Семенов отобрал нам самых крепких и свежих лошадей, "жирных" по местной терминологии ("сухие" не выдержали бы дальнего пути); большая часть их никогда не ковалась, и заставить лошадь войти в станок было трудно. После ковки некоторые из лошадей вернулись с ободранными ногами, а ра бочие совершенно выбились из сил.

Очень удивило нас местное вьючное снаряжение. Вместо потника якуты делают толстый матрац из сена, сверху при крывают его мешковиной, к которой пристеган шпагатом слой сена. Двадцать шесть таких потников, привезенных к нам на телеге, показались возом сена, и я вначале отказался принять их, думая, что это ошибка. Но пришлось подчиниться указа ниям знатоков, утверждавших, что при дождях в Якутии такие потники лучше: их скорее можно просушить, чем войлочные. Делать было нечего, тем более, что войлока в городе не было. Пришлось взять все потники ("бото"), к ним соответствующее количество грубо сделанных седел ("ханка") и пятьсот сорок метров сыромятных ремней, которые должны были заменить веревки. Русские рабочие, привезенные мною из Иркутска в привыкшие к хорошо прилаженному русскому вьюку, глядели с недоверием на это снаряжение; к их большой радости, удалось прикупить для остальных восьми лошадей русские седла. Наконец уже в день отъезда, с только что прибывшего парохода купили еще более двухсот метров веревки; но и этого не хватило на обвязку вьюков и на поводы для громадного каравана в сорок четыре лошади. Пришлось скупать ремни по нескольку метров у якутов. Всего мы извели за это лето около тысячи метров веревок и ремней!

Снаряжение — малоинтересная для читателя тема — для экспедиции в труднодоступные районы имеет решающее значение. Неудачно снаряженная экспедиция гибнет или принуждена возвратиться, не сделав и десятой доли предполагавшихся исследований. В особенности трудно снаряжать экспедицию в такие дикие места, как предстояло нам, где район и условия работы неизвестны. Здесь нужно решить многое на авось. Таков был, например, вопрос с продовольствием. Неизвестно, завезут ли заказанные продукты на Чыбагалах, а если нет — можно ли достать там что-либо вообще. Но силы нашего каравана ограниченны: тридцать две вьючные лошади могут поднять всего две тысячи четыреста килограммов, по семьдесят пять килограммов каждая, — больший вьюк в болотах гибелен. Увеличивать караван нельзя как из-за недостатка денежных средств, так и из-за отсутствия кормов для такого количества животных. Поэтому мы могли взять продовольствия только на полтора месяца (не считая чая, сахара и т. п., запасы которых рассчитаны на четыре месяца). Больше десятка лошадей занимает наше громоздкое снаряжение, в которое, кроме обычных палаток, ящиков и сум, входит насос и прочий инструмент, для разведок, запас подков и прочее. По расчету, мы должны дойти до Чыбагалаха в один месяц, и останется еще продуктов на две недели, чтобы в случае, если не найдем там ничего, пройти в Мому, где живут якуты и, значит, есть мясо. А если задержимся? Ничего, в крайнем случае начнем есть лошадей... (Это блюдо оказалось у нас на столе гораздо раньше, чем мы предполагали.)

Рабочие якуты, которых нанял для нас Семенов, приехали 12-го вместо условленного срока 4 июня, и с ними прибыло заказанное вьючное снаряжение.

15 июня толпа любопытных, собравшаяся в Якутске на левом берегу Лены, с интересом провела два часа, любуясь "захватывающим зрелищем" — погрузкой лошадей на баржу. Мы переправляли наш караван на правый берег Лены, чтобы оттуда выступить на восток, к Верхоянскому хребту.

Лошади, только недавно приведенные из глухих якутских наслегов, никогда не видали пароходов и барж. Поэтому за вести их на баржу оказалось тяжелой задачей.

Лошадь под уздцы ведут по узкому и качающемуся трапу. Она упирается, храпит, дико поводит глазами и пятится назад, на твердую землю. Более энергичные встают на дыбы, бьют ногами и падают с мостков в воду. Их выводят на берег и снова тащат на мостки. Но когда лошадь заведена на баржу, дело сделано только наполовину — нужно спустить ее по крутой лестнице в трюм. Лестница так узка, что конь едва втискивается в проход; приходится впятером подхватывать коня веревками под зад и вталкивать его в дверцу. Конь отчаянно бьется и лягается; от ударов новых подков летят во все стороны куски палубы. На берегу толпа зевак приветствует шумными криками каждый "удачный" удар.