Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай

Изложив это, посланцы попросили показать им то оружие, которое позволяет мне не бояться страшных тангутов. Осмотрев берданку, двустволку и револьверы, монголы пришли в восторг от быстроты заряжения и разряжения и согласились, что одной берданкой можно обратить в бегство целую шайку, а револьверами отбить ночное нападение. Не мало удивления вызвал и бинокль. Увидев на столике чернильницу и бумагу, они спросили, нет ли у меня лишней белой бумаги, пустых бутылок, банок и жестянок. Коечто нашлось, и монголы были в восторге от этих ценных для них подарков. Для князя, в ответ на его подарки, я передал им записную книжку с карандашом и перочинный ножик, и посланцы уехали вполне довольные.

Но вскоре один из них вернулся и передал приглашение князя. Приехать к нему пить чай и просьбу послать ему на показ свое оружие. Я послал Цоктоева с берданкой и револьвером в лагерь, где происходила в это время стрельба, так что он мог показать князю стрельбу из этого оружия; я сам поехал уже под вечер, захватив бинокль, фотоаппарат и сочинение Пржевальского с описанием его третьего путешествия по Центральной Азии, в котором были изображены цайдамские монголы и животные.

На этот раз никто не задержал меня на окраине лагеря, где меня встретил Цоктоев, и мы свободно подъехали к палатке князя и попросили одного из выбежавших знакомых уже адъютантов доложить о нашем приезде. Нас немедленно ввели в палатку, окруженную огромной толпой монголов. В противоположность вчерашней торжественной аудиенции, князь принял нас запросто. Он также сидел на возвышении, но голова его вместо парадной шляпы была украшена зеленой ермолкой с обрывками красной кисти; халат, по тангутскому обычаю, был спущен с правого плеча, обнажая всю руку, плечо и половину груди, причем было видно, что князь, как и простые монголы, белья не носит. На грудь спускалось ожерелье из крупных цветных камней — малахита, мрамора и нефрита — выточенных в виде шаров и цилиндров. В дополнение к обнаженному плечу ноги были босые, и толстые монгольские сапоги стояли возле трона.

Число кадушек и горшков перед последним, повидимому, еще увеличилось приношениями его верноподданных. При входе я увидел, что коленопреклоненный монгол поднес князю хадак и глиняную бутыль с водкой, заткнутую комком масла. По обычаю, князь прикоснулся мизинцем к маслу и затем поднес его к губам, словно пробуя продукт. Тот же жест повторил и наследник, которому также был поднесен хадак.

Увидев нас, князь пригласил сесть на те же места, что и накануне, но не подумал извиниться за свой слишком домашний костюм. Передо мной сейчас же поставили скамеечку, подали чашку с чаем, придвинули блюдо с лепешками и кадушку со сметаной, а наследник, по знаку князя, собственноручно насыпал мне в чай горсть мелких китайских сухарей из корзинки, стоявшей на троне возле князя, как большое лакомство, которым угощают только особенно почетных гостей. Соблазнившись сметаной, которой я не видел с тех пор, как оставил русские пределы, я тщетно искал глазами среди кадушек, горшков и бутылей какойлибо инструмент вроде ложки и, наконец, решился зачерпывать сметану краем лепешки прямо из кадушки.

Во время чаепития князь выразил свое удовольствие по поводу нашего знакомства и заметил, что мы хорошие люди, обходительные, не то, что те русские, которые были в Цайдаме тринадцать лет тому назад (третья экспедиция Пржевальского), держали себя с ними свысока, а их переводчикбурят пьянствовал у монголов и в пьяном виде угрожал разными враждебными, действиями.

— «Понятно, — прибавил князь, — что я старался выпроводить этих гостей поскорее и дал им в проводники к границе Тибета самого негодного из моих людей, опасаясь отпустить с ними хорошего человека».

Пржевальский действительно имел столкновение с этим князем, даже ругал его и угрожал ему крутыми мерами, как он сам пишет в своей книге, а полученного проводника называет совершенным идиотом. [5] Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки. СПб. 1883, стр. 162165.

Имея десятокдругой хорошо вооруженных конвойных, можно и в чужой стране итти напролом и действовать на туземцев угрозами. Путешествуя же без конвоя, приходится просить, действовать словами или деньгами, если последних достаточно. Первый метод, конечно, производит на туземцев дурное впечатление и увеличивает их неприязненное отношение к европейцам. Но попасть в Лхассу, столицу Тибета, Пржевальскому не удалось, несмотря на конвой и сражения с тибетцами. Другой знаменитый путешественник Потанин ездил без конвоя и всетаки побывал везде, где было нужно, без столкновений с туземцами. Я также путешествовал два года вполне мирно, за одним исключением, и только в бассейн р. Бухаингол не мог попасть изза отсутствия проводника.