Дмитрий Зима - Тайна Нострадамуса раскрыта

Так что же в этом случае мы ищем? Что мы хотим понять из коротких стихов Мишеля Нострадамуса? Если не считать авторов многотомных трудов, которые находят в этих катренах источник своих доходов, то получается, что исследователи тратят свое время, не очень-то понимая. что они, собственно, ищут. Нам нужны даты, годы жизни. фамилии героев, ну, хотя бы что-нибудь одно из го списка, иначе пророчества так и останутся непонятными, поскольку применять их можно будет к самым разнообразным событиям как прошлого, так и будущего.

Подобные размышления ставили в тупик уже не одного искреннего исследователя, жаждущего проникнуть за порог тайны. А может быть, и нет у Нострадамуса никакого ключа? Может, это просто такая своеобразная шутка и пророк злорадно хихикал в своем кабинете, представляя, как его потомки будут отчаянно биться головой о стену в тщетной надежде докопаться до того, чего попросту не существует? Может быть. Вот только непонятно, стоило ли ради такой шутки рисковать сожжением самого себя на веселом костре инквизиции? Стоило ли сносить злобные насмешки своих современников, которые ранили Нострадамуса в самое сердце? Да нужно всего только познакомиться с биографией этого неординарного, искреннего и крайне ранимого человека, чтобы понять — предположения о шутке Нострадамуса вряд ли имеют под собой основания.

Но это пока лишь догадки. Всего-навсего предчувствие того, что неспроста написаны эти строки, что должен быть Где-то обещанный нам ключик, позволяющий развеять оракульский туман и внести в Центурии хоть какуюто ясность. И эти предчувствия получили веское подтверждение в тот день, когда мы впервые заметили одну небольшую строчку, спрятанную среди дифирамбов, обращенных к Генриху II или Счастливому:

«Единственное мое желание состоит в том, чтобы вый ти из моего темного и до сих пор неизвестного положения».

О каком таком темном и неизвестном положении говорит человек, которого к моменту написания этих строк знала вся Франция? Одни знали его как врача, остановившего несколько эпидемий чумы, другие как еретика, по которому плачет костер, третьи как шарлатана, ну а четвертые — как оккультиста и волшебника. Глупо ждать известности тому, кто и так ее имеет более чем достаточно. Не логичнее ли предположить, что Мишель Нострадамус и в самом деле желает выйти из темноты на свет в том смысле, что ждет момента, когда его предсказания будут расшифрованы? А раз так, то и обещанный ключ логично поискать где-нибудь рядом с этими строками, и ключ этот, скорее всего, должен представлять собой либо какую-нибудь четкую хронологию, либо список фамилий.

Это было уже кое-что. По крайней мере, мы хоть начали представлять, что именно нам следует искать!

И какова же была наша радость, когда чуть ниже мы обнаружили еще одну фразу:

«Я начинаю с настоящего времени, 14 марта 1557 года, и иду дальше, вплоть до СОБЫТИЯ, КОТОРОЕ ТЩАТЕЛЬНЕЙШИМ ОБРАЗОМ ВЫЧИСЛЕНО НА НАЧАЛО СЕДЬМОГО ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ».

Оставалось только узнать, что же это было за СОБЫТИЕ, и попытаться отыскать в тексте какие-либо намеки по этому поводу. Это заставило нас опять с головой уйти в переводы Центурий и Посланий.

Переводить пророчества Нострадамуса — это каторга для переводчиков и одновременно с тем — золотое дно. В том смысле, что огромное количество орфографических неточностей, отсутствие или, наоборот, изобилие запятых, а также немыслимое множество туманных намеков приводят к тому, что смысл дословного перевода остается непонятным. Волей-неволей у переводчика начинают чесаться руки, чтобы исправить «явные ошибки» неграмотного Нострадамуса. Таким образом, чересчур сложные предложения при переводе неожиданно превращаются в простые, а непонятные или малоценные, с точки зрения переводчика, фразы либо опускаются вовсе, либо заменяются чем-то более приемлемым. Но вот единственное, что остается неизменным во йСех переводах, так это непонятность самих пророчеств. Спрашивается — а стоило ли тогда редактировать, если ясности от этого не стало больше ни на грамм?

Зато эта непонятность оставляет широчайший простор для фантазии, особенно если у переводчика есть какаялибо своя точка зрения или того хуже — пристрастие. Понравится, к примеру, какое-то пророчество — и возникает непреодолимый соблазн подредактировать его таким образом, чтобы оно удовлетворяло тайным чаяниям переводчика. Именно поэтому, когда расшифровывать Нострадамуса берется американец, то наиболее интересные события у него начинают происходить в Америке, у англичанина — в Англии, у русского, соответственно, в России и так до бесконечности. Хорошо хоть представители племени мумба-юмба не успели еще заразиться модой на интерпретацию центурий в свою пользу.