Cет Cтивенс-Давидовиц - Все лгут. Поисковики, Big Data и Интернет знают о вас всё

Итак, нашлись два студента с похожими историями, но один поступил в Гарвард, а другой выбрал университет штата Пенсильвания. Что было дальше? Результаты исследователей оказались столь же впечатляющими, как и данные исследования о средней школе «Стайвесант». Эти студенты закончили карьеру с более или менее одинаковым достатком. Если будущая зарплата – это мерило, то похожие студенты, принятые в престижные школы, но желающие учиться в разных университетах, заканчивают на примерно одинаковых ступенях карьерной лестницы.

Наши газеты пестрят статьями о чрезвычайно успешных людях, учившихся в вузах Лиги плюща. Это, например, основатель Microsoft Билл Гейтс и основатели Facebook Марк Цукерберг и Дастин Московиц – они все учились в Гарварде. (Кстати, все они бросили учебу, что ставит дополнительные вопросы о ценности образования в Лиге плюща).

Есть также истории людей, которые были достаточно талантливы для поступления в университет Лиги плюща, но решили пойти в менее престижный вуз {170}и позже стали крайне успешны в жизни. Это, например, Уоррен Баффет {171}, начавший карьеру в Уортонской школе бизнеса Пенсильванского университета, входящего в Лигу плюща, но переведшийся в университет Небраска-Линкольн, потому что тот был дешевле. Кроме того, он ненавидел Филадельфию и считал занятия в Уортоне скучными. Исследования показывают, что с точки зрения заработка выбор менее престижного учебного заведения – это прекрасное решение. По крайней мере для Баффета и ему подобных.

Эта книга называется «Все лгут». Это означает, что все люди врут – друзьям, в опросах и самим себе, – чтобы выглядеть как можно лучше.

Но и мир обманывает нас, предоставляя неверные, вводящие в заблуждение сведения. Мир показывает нам огромное количество успешных выпускников Гарварда, но меньше успешных выпускников государственных вузов вроде университета штата Пенсильвания. В результате мы верим, что поступление в Гарвард дает огромное преимущество.

Придумав правильный натурный эксперимент, мы можем верно интерпретировать данные, предоставляемые миром, и разобраться, что действительно полезно, а что – нет. {172}

Натурные эксперименты также применимы к задачам, о которых говорилось в предыдущей главе. Они часто требуют большей детализации, разделения на рабочую и контрольную группы: на города в случае с Суперкубком; на графства при исследовании цен на медицинские процедуры; на учеников, немного не дотянувших до проходного балла и набравших чуть больше, в эксперименте со школой «Стайвесант». И детализация, как обсуждалось в предыдущей главе, часто требует намного больших – всеобъемлющих – наборов данных, которые становятся все более доступными по мере того, как мир оцифровывается. Поскольку мы не знаем, когда природа намерена провести очередные натурные эксперименты, то не можем устроить небольшой опрос, чтобы измерить результаты. Для вычленения того, что нас интересует, нам нужно много уже существующих данных. Нам нужны большие данные.

Есть еще один важный момент, о котором следует упомянуть, говоря о натурных экспериментах (либо наших собственных, либо тех, которые устроила сама природа), подробно описанных в этой главе. Большая часть этой книги была сосредоточена на обучении пониманию окружающего мира – с каким количеством расизма пришлось столкнуться Обаме, сколько человек действительно являются геями, насколько мужчины и женщины не уверены в своем теле. Но эти контролируемые или натурные эксперименты имеют и практическое применение. Они нацелены на улучшение процесса принятия решений, на помощь в понимании, какие действия полезны, а какие – нет.

Компании могут узнать, как заполучить больше клиентов. Правительства могут узнать, как использовать компенсацию для лучшей мотивации врачей. Студенты могут узнать, какие школы окажутся наиболее полезными. Эти эксперименты демонстрируют потенциал больших данных, способных заменить догадки, житейскую мудрость и ненадежные корреляции тем, что на самом деле работает правильно – причинно-следственной связью .

«Сет, Лоуренс Саммерс хотел бы встретиться с вами», – получил я несколько загадочное письмо. Оно было от Лоуренса Каца, одного из моих ученых-советников. Кац не сказал, почему Саммерс заинтересовался моей работой, хотя позже я узнал, что ему это было известно.