Дмитрий Морозов: Поколение Китеж. Ваш приемный ребенок

Нельзя насильно удерживать созревших для жизни юношей и девушек в лоне семьи или безопасного мира.

Мы поняли, что, сами того не желая, стали препятствием на пути развития Антона. Все зачатки талантов теперь могли развиваться только в реальных жизненных столкновениях.

Мы уже понимали, что словами не стереть жизненную программу, даже построенную на юношеских фантазиях и обидах. Только столкновение с реальностью может заставить юную личность внести в нее изменения. Научить человека быть разумным против его воли еще никому не удавалось.

Жизнь талантливее нас. Только столкновение с реальностью могло заставить Антона пересмотреть свои взгляды и начать подстраиваться под взрослую систему договоров. Только попытка достичь СОБСТВЕННЫЕ ЦЕЛИ могла заставить юношу развиваться, задействуя все свои резервы.

Антон к семнадцати годам был уже достаточно развитой и творческой натурой, что, по нашему мнению, давало ему не плохой шанс в борьбе за существование в реальном мире.

По решению педсовета Антон был отправлен в специальное техническое училище в Калуге. Ну а мы, взрослые, сохранили за собой право негласного контроля за происходящим. Мы помогали ему деньгами, советами, встречались с его новыми преподавателями.

Через год Антон приехал в Китеж, и мне удалось поговорить с ним о жизни. Вот что он мне рассказал:

– Дмитрий, теперь по прошествии нескольких лет, я понял, что вы заботились о моем развитии. Но тогда я этого не понимал и обижался. Я привык считать, что вы должны делать мне добро.

– А что такое добро, Антон? Кистеперые рыбы полезли на сушу, когда им стало совсем плохо в высыхающем водоеме. Им приходилось через боль делать усилия, чтобы доползти по камням до клочка травы. Ты понял, о чем я?

– Если по доброте душевной кому-то пришло бы в голову подкармливать рыб, то они так и остались бы в своем болоте, им не надо было бы лезть из кожи вон, чтобы измениться. И все потому, что добрый человек остановил их эволюцию.

– Итак, мы были злыми, Антон, когда заставляли тебя «ползти за знаниями» так далеко?

– Тогда мне казалось, что да! На компьютере не даете играть, сколько хочется, за уроки сажаете да с душевными беседами пристаете.

– Какая была главная претензия?

– Что меня не ценят. Взрослые меня не замечали. Мало хвалили.

– Но ты же сам говорил, не лезьте в мои дела. Что же нам оставалось? В любом случае мы не соответствовали твоим ожиданиям.

– А откуда я мог знать, что ожидать? Я, только оказавшись в общежитии в Калуге, понял, что значит считать деньги, так чтоб на еду хватило. В Китеже я как-то об этом не задумывался. Мы вообще не понимали – чем занимаются взрослые. Теперь я вам сочувствую и хочу, чтоб вы меня считали своим.

Какой будет конец у этой истории? Как сложится жизнь этого юноши?

Все ли мы сделали для него, что могли?

Теперь Антон сам отвечает за себя, но, похоже, мы все еще нужны ему. Он учится, работает. Он не спился и не стал наркоманом, и ему по-прежнему интересны окружающие люди и собственное будущее. Может быть, это и есть положительный результат?

Как правило, начиная с девятого класса, у юношей и девушек начинается борьба за расширение границ, свободу, самоидентификацию.

С кем борются? С миром. Но этим миром, его самой близкой границей, все еще остаются родители. С ними и вступают в борьбу взрослеющие дети.

– Я помню, мама со мной говорит, а я веду с ней внутренний диалог – возражаю, отругиваюсь, но про себя.

Правду ей не скажешь, а молчать тошно. Объяснять ей, почему я так поступила слишком длинно – она не дослушает, она никогда меня не дослушивала и не принимала моих доводов. А пререкаться? Взрослому особенно не погрубишь, страшно. Я даже сейчас не помню, за что она меня ругала.

Я только сейчас поняла, что со взрослыми можно говорить.

Тот, кто уже столкнулся с болью, то есть отсутствием поддержки и любви, несправедливостью, агрессией и т. д., больше подготовлен к встрече с социумом. Он не обольщается, поэтому более осторожен и реже получает боль. Зато и новой информации получает меньше.