Николай Капченко - Политическая биография Сталина

Опыт общественного развития в мире, и в нашей стране в первую очередь, на протяжении полустолетия, минувшего со дня смерти Сталина, дает огромный материал для размышлений. Это касается не только упомянутых выше проблем, но и в целом подхода к пониманию некоторых закономерностей исторического развития. Принимая в качестве достаточно убедительного тезис о поступательном характере исторического процесса, необходимо вместе с тем подчеркнуть, что в этом процессе случаются и колоссальные движения вспять. Эти регрессивные моменты могут кардинально повлиять на судьбы не только отдельных стран, но и на общественные системы в целом. История последнего десятилетия XX века, когда с исторической сцены исчезли Советский Союз и многие социалистические страны, бывшие союзники СССР, ставит много вопросов. И простых ответов на эти вопросы нет и не может быть. В какой-то степени изучение политической биографии Сталина, его теоретических воззрений и практического опыта в строительстве социализма в СССР, внимательный анализ некоторых его предостережений и опасений, касающихся перспектив развития социализма в нашей стране, позволяют лучше понять тот грандиозный поворот в историческом развитии, который произошел на изломе столетий. Осмысление опыта сталинского периода в развитии Советского Союза несомненно поможет понять истоки и причины того, что произошло в конце 80-х — начале 90-х годов в России и в мире.

Надо оттенить еще один важный момент. Смерть политического деятеля такого крупного масштаба, как Сталин, не ставит последнюю точку в его политической биографии. Как показывает исторический опыт, в особенности современной России, да не только ее, но и других стран, вокруг столь сложных исторических фигур после окончания их земного пути начинается настоящая битва, приобретающая не столько научно-исторический характер, но по большей части сугубо политическое содержание. Можно утверждать, что в каком-то смысле их политическая биография после их физической смерти как бы начинается заново. Это касается не только фундаментальной оценки их места в истории своей страны и в мировой истории в целом, но и объяснения важнейших вех в их политической жизни и судьбе. Удивительные метаморфозы выпадают на историческую долю таких людей: часто из гениев они превращаются в заурядных деятелей, из политиков мирового уровня в мелких политиканов, все прижизненные устремления которых, в особенности их достижения, были продиктованы прежде всего ненасытной жаждой власти и упоением самой этой властью.

В этой связи вспоминается мысль известного советского историка М.Н. Покровского, которого в 30-е годы подвергали уничтожающей критике, в частности, за то, что он утверждал, что история — это политика, опрокинутая в прошлое. Конечно, вся злая ирония состоит в том, что по отношению к посмертной оценке роли Сталина М.Н. Покровский оказался на сто процентов прав. Разумеется, его правота в данном отдельном случае не говорит в пользу того, что сама его мысль о политической обусловленности и даже предопределенности исторических оценок и выводов верна с точки зрения критериев науки. В строго научном плане история не должна и не может быть служанкой политики, исполнять роль, которую диктуют политическая конъюнктура и потребности политической борьбы. В таком случае она действительно утрачивает право считаться наукой и превращается в политику, опрокинутую в прошлое. При этом не имеет никакого значения, идет ли речь о событиях давно минувших дней или же о временах не столь отдаленных. Критерии подлинной научности одинаково обязательны для оценки любых событий прошлого.

Вместе с тем, следует подчеркнуть, что историческая наука — это не свод раз и навсегда установленных истин, которые не допускают переоценки сущности того или иного события, характеристики того или иного деятеля. Объем источниковедческих данных по той или иной проблематике может расширяться, дополняться и уточняться, и в соответствии с этим определенные оценки могут пересматриваться, корректироваться и уточняться. Это вполне естественный процесс, отражающий ход исторического познания. Однако он не имеет ничего общего с политической конъюнктурщиной, в основе которой лежат совершенно иные мотивы.

Писать объективно о Сталине — это не значит пытаться найти какие-то оправдания его реальных преступлений или серьезных просчетов в осуществлении политики возглавляемого им государства. Вместе с тем это не значит, что каждое его действие нужно рассматривать под углом зрения того, что оно было задумано злодеем и осуществлялось злодейскими методами. Многие разоблачители Сталина и сталинизма совершенно не учитывают, не понимают или же, хуже того, сознательно игнорируют исторические условия, в которых осуществлялись те или иные действия, предпринимались те или иные шаги. Более того, они часто свои собственные представления навязывают истории, как будто она должна была развиваться в соответствии с их собственными представлениями и понятиями. Не говоря уже о том, что многие вообще имеют более чем смутное представление о том, о чем они берутся писать. При таком подходе исторический материал выпадает из своего реального контекста, и даже будучи порой правильно воспроизведен, он не имеет доказательной силы, поскольку вырван из самой жизненной среды, в которую должен органически вписываться.