Олег Грейгь - Русский царь Иосиф Сталин - все могло быть иначе

После снятия с работы Ежова Лаврентий Берия настоял о возвращении Тузовой в свой аппарат. В первый же день прихода Надежды на работу на Лубянку, она стала любовницей Берии. Он был убежден, что во имя карьеры женщина не остановится ни перед чем.

И вот случилось пренеприятное явление. Надя Тузова поехала на электричке в Мамонтовку, что под Москвой, посетить родственников и уже выйдя из электрички она каким-то образом неосторожно сорвалась и упала на рельсы в тот момент, когда поезд тронулся.

Сталин, выслушав сообщение Берии, тут же принял решение поехать на Лубянку.

Они вошли в здание НКВД, поднялись на этаж к наркому и молчавший все это время Сталин сказал: «Лаврэнтий, ты сделал непростительный прокол. Мне известно, што Тузова собиралась к своей матери».

В ответ Лаврентий Павлович понимающе кивнул. Но реакция Сталина на его кивок была не той, которую ожидал Лаврик. Вождь проявил злость и раздражение. «Ш-то ты понимаешь, Тузова — наш-ш человек. Она работник Ка-аминтерна и Особого сектора ЦК. Твой прокол в том, што ты поспешил ее убрать. Твоя слабость в том, што ты не разобрался, кто есть она. С одной стороны это тебя воз-ви-шает. С другой очень понижает».

Вождь остановился, достал папиросу и закурил. Он не в первый раз посещал это зловещее место, не впервой присутствовал на дознании.

Вместе они вошли в помещение, где должно было состояться рассмотрение одного из интимных дел. Берия нажал звонок, вошел его помощник, к которому он обратился: «Кобулов, введите Заковского. И стоматолога». «Будет исполнено, товарищ нарком. А у зубника все готово», — отчеканил вошедший.

Как только Кобулов вышел, из противоположной двери бесшумно вошли члены Политбюро ЦК ВКП(б) Молотов, Андреев, Каганович, Микоян и Шкирятов. Они заняли места за столом, приготовившись к потешному спектаклю, переглядываясь и глубоко вздыхая. Спустя полминуты охрана ввела Заковского, огромного и сильного мужчину. Его лицо было цвета пергамента и все в кровоподтеках. «Заковский, вы знаете в чем вас обвиняют?» — обратился к нему с вопросом Берия. «Следствие считает, что я способствовал сворачиванию ленинградского дела Смородина, Угарова, Чудова и других».

Реплика Сталина:

— Ти отрицаешь свою вину?

Ответ:

— Гражданин Сталин, разрешите спросить. А как бы вы поступили, оказавшись в моем положении?

Тот отреагировал совершенно спокойно:

— Заковский, ми не пришли в НКВД вести с вами свободную дискуссию на отвлеченные темы. Расскажите нам, чем ви занимались с Ежовым в свободное врэмя.

Заковский:

— Об этом, гражданин Сталин, спросите у Ежова.

Возникла пауза, в которую вклинился заикающийся Молотов:

— П-пачему м-мы должны так долго ц-церемониться с этим негодяем?

Берия:

— Мы кое-что знаем про ваши дела. — И неожиданно сорвался на крик: — Гарем, мерзавец, имел в Одессе! Брал взятки, чтобы не осуждать преступников!

Заковский, истерично:

— Это неправда, гражданин нарком, меня оклеветали!

Берия:

— Ты будешь отвечать на мои вопросы?

Неожиданно Заковского затрясло; к нему стал приближаться вождь. В этот момент стоявшие за спиной лихорадочно трясущегося бывшего начальника Одесского УНКВД Каганович и Андреев сбили его с ног и стали бить начищенными до блеска сапогами. От дикой боли Заковский заорал, прося пощады у извергов. Но вместо пощады получил удар ногой по голове от приблизившегося Сталина. Подбежавший Молотов, распалившись, закричал: «Товарищ Сталин, так его! Так эту политическую падаль и уголовную проститутку!»

Оглянувшись на Молотова, Сталин сказал: «Живуч, падла, подай мне плеть». Вождю тут же подали железный прут.

После того как Заковский потерял сознание, его оттащили охранники. А руководители партии перешли в соседнюю комнату, где на столе их ждали кофе, напитки, водка, коньяк и бутерброды. Прилично приняв на грудь, все члены Политбюро, за исключением товарища Сталина, набросились на бутерброды. Наблюдая эту сцену, вождь с сарказмом произнес: «Ла-ав-рентий, у тебя што-нибудь есть покушать посолидней ма-аим опричникам?»

Не прошло и несколько минут, как словно по мановению волшебной палочки стол оказался завален ветчиной, осетриной, икрой, холодными жареными поросятами. Тут же Сталину, отказавшемуся от еды, преподнесли отменное вино. Он только взглянул на фужер, а подбежавший с извинениями Берия вырвал фужер из рук официанта и плеснул содержимое тому в лицо. Гаркнув при этом начальнику караула: «В камеру его, предателя! Пусть напьется своей крови!»